Место, где погиб зубр. Дин Фадин
сказала Настя, обиженно сморщив носик.
– Сильно?
– Да нет, чуть кожу содрала.
– Давай я понесу, – и легким движением в каждой моей руке оказалось по сноуборду. – Вчерашняя доска была не такая острая?
Она покачала головой.
– Острый кант – признак хорошего проката. Он позволяет тебе уверенней держаться на льду. В некоторых прокатах тратят много времени, чтобы качественно затачивать канты, а в некоторых их не точат совсем, потому что канты тоже имеют свой ресурс. Собственно, чаще всего, когда кант стачивают полностью, оборудование и приходит в негодность. И потом из него делают вон такие лавочки.
И я ткнул подбородком на лавочку у “Домбай-Ульген”, состоящую из двух пеньков и прибитого к ним перевернутого сноуборда.
Гудели и умиротворяюще позвякивали домбайские канатные дороги, галдел понаехавший люд, топал лыжными ботинками о бетонные ступеньки пункта посадки.
Я частенько подумывал над предложением Хаджи-Мурата стать одним из его инструкторов, но почему-то отказывался. Сам по себе пусть я и катался хорошо, но, наверное, просто не создан был, чтобы кого-то учить. Я так думал. А он думал иначе. Однако, уж не знаю, почувствовал ли это нутром старый хитрый прокатчик, но именно в этот раз я действительно хотел попробовать себя в этом. Но не ради смены карьеры, как он, быть может, надеялся, нет, а ради того, чтоб так ненавязчиво познакомиться поближе с Настей. Да нет же, этот старый хитрый лис знал все и ловко воспользовался случаем!
Преодолев первый подъемник, мы сели на второй. Обе наши доски я пристегнул за крепления к поручню, как только мы взмыли в небо, – одну перед собой, одну перед своей спутницей.
Сегодняшние облака висели будто бы неподвижно, сплошным полотном, но, тем не менее, очень высоко над землей, в отличие от вчерашнего дня. Видимость была неплохая. Ветер явно чувствовался здесь, на канатке, но сильным не был. Снега от этой погоды тоже пока я не ждал. Может, к вечеру…
Когда мы уже подъезжали к вершине, Настя нагнулась ко мне и ткнула пальчиком куда-то в сторону.
– Это орел?
Я проследил за ее взглядом, но ничего увидеть не успел. Зато успел мужчина в куртке военной расцветки, сидящий с другой стороны от Насти, с крепко заваренным кавказским акцентом.
– Не каждая птица на Кавказе орел, и не каждый мужчина – джигит, красавица! – сказал он так весело и задорно, что со всех шести кресел незамедлительно раздался хохот. Красавица тоже ничуть не смутилась.
Что ни говори, а день начинался хорошо. Настя старательно выписывала на переднем канте “елочку”, цепляясь за мою руку. Вокруг на немыслимой скорости пролетали и лыжники, и бордисты; ползли так же медленно, как и мы, чайники, в которых нельзя было еще определить кто они именно (потому что многие из них стояли на лыжах, отклоняясь назад, как на доске, и наоборот).
Я вдыхал морозный воздух через тонкую флисовую балаклаву и чувствовал, как он обжигает легкие. Но мне не было холодно. Однако, поскольку я был не совсем честным инструктором, я все же