Идеалы и действительность в русской литературе: В чем не прав Пушкин, кто такие «лучшие люди», что и как читать строителям лучшего мира. Пётр Кропоткин
силами, чтобы сбросить монгольское иго. Прежние идеалы местной независимости и федерации заменились идеалами централизованного государства. Церковь в своем стремлении создать христианскую нацию, свободную от всякого умственного или нравственного влияния ненавидимых язычников-монголов, превратилась в суровую централизующую силу, безжалостно преследовавшую всякие остатки языческого прошлого. В то же время церковь неутомимо работала над установлением по византийскому образцу неограниченной власти московских князей. С целью усиления военной мощи государства было введено крепостное право. Вся независимая местная жизнь была задавлена. Идея о том, что Москва является центром церковной и государственной жизни, усиленно поддерживалась церковью, которая проповедовала, что Москва – наследница Константинополя – «третий Рим», единственная страна, в которой сохранилось истинное христианство. В более позднюю эпоху, когда монгольское иго было уже свергнуто, работа по консолидации московской монархии усердно продолжалась царями и церковью, боровшимися против проникновения западноевропейских влияний, с целью предохранить русскую церковь от происков «латынской» церкви.
Эти новые условия неизбежным образом оказали глубокое влияние на дальнейшее развитие литературы. Свежесть и энергическая юность ранней эпической поэзии исчезли навсегда. Меланхолическая грусть и дух покорности становятся с этого времени характерными чертами русской народной поэзии. Постоянные набеги татар, которые уводили целые деревни в плен в южнорусские степи, страдания этих пленников в рабстве, наезды баскаков, налагавших тяжелые дани и издевавшихся всяческим образом над покоренными, тяжести, налагаемые на народ ростом военного государства, – все это отразилось в народных песнях, окрасив их глубокой печалью, от которой они не освободились и до сих пор. В то же самое время веселые свадебные песни древности и эпические песни странствующих певцов подвергались запрету, и люди, осмелившиеся распевать их, жестоко преследовались церковью, которая видела в этих песнях не только пережиток языческого прошлого, но и нечто, могущее дать повод к сближению населения с язычниками-татарами.
Тогдашняя образованность мало-помалу сосредоточивалась в монастырях, из которых каждый являлся своего рода крепостью, в которой спасалось население при нашествии татар, и эта образованность, по вышеуказанным причинам, замыкалась в тесном круге христианской литературы. Изучение природы рассматривалось как ересь, близкая к «волхвованию». Аскетизм превозносился как высшая христианская добродетель, и его восхваление является отличительной чертой тогдашней письменности. Наибольшим распространением пользовались всякого рода легенды о святых, заучивавшиеся наизусть, причем этого рода литература не уравновешивалась даже той наукой, которая развивалась в средневековых университетах Западной Европы. Стремление к познанию природы осуждалось церковью, как проявление горделивого ума. На поэзию смотрели