Гамбит Бессмертных.
было в географическом положении – город фактически был растянут в пространстве. К тому же вся его жизнь кипела, как и в любом другом городе, именно в центре.
Автомобиль миновал метромост, с которого открывался прекрасный вид на Оку и верхнюю часть Нижнего Новгорода, затем выехал на площадь Горького, свернул в Заповедные кварталы и медленно пополз по узким тихим улочкам. Здесь всегда было малолюдно, старые деревянные дома сохранили свой исторический облик, словно почтенные стражи этих мест, они наблюдали за прохожими и редкими проезжающими машинами. В этом лабиринте необычных улиц рождалось ощущение таинственности, почти потусторонности, словно Заповедные кварталы были границей между реальным миром и магическим измерением. По тротуарам и дорогам разливалась магия, едва ощутимая, воспринимаемая только самыми чувствительными к ней созданиями. Марку Лиговскому повезло родиться и вырасти в Заповедных кварталах, где жили в основном старые магические династии колдунов.
Именно поэтому он был одним из тех немногих, кого посвятили в тайну этих улиц: под Заповедными кварталами располагалась Нижегородская аномалия, явление не изученной до конца природы. Единственное, что колдуны знали наверняка, – аномалии были источниками магии. Но как и откуда бралась эта энергия, пока никто не мог объяснить. Самой популярной теорией была гипотеза о разломе, ведущем в иной мир, но проверить ее не представлялось возможным – аномалия уничтожала все, до чего дотягивались ее жилы.
Автомобиль остановился перед двухэтажным ухоженным домом песочно-желтого цвета с резными ставнями на окнах. Марк выбрался из машины и, забрав свои вещи, подошел к калитке. Участок огораживал забор из темного кирпича. Едва колдун приблизился к нему, калитка отворилась – чары узнали его. Марк внезапно почувствовал себя странно. Впервые за почти семь лет он возвращался в родной дом по своей воле, да еще и с просьбой к родителям, а не наоборот.
В уютном дворике тоже все было по-прежнему. Бурая каменная дорожка разделялась на две тропинки, одна уводила к крыльцу дома, другая – в примыкающий к нему небольшой садик, где по весне цвели кусты сирени и чубушника, а к ярко-зеленой траве склоняли свои пурпурные, белые и голубые кудрявые головки гортензии. Под низкорослой акацией расположилась деревянная скамья-качели с лежавшей на ней кремовой подушкой, расчерченной красными полосами. Сквозь листву деревьев пробивался золотой солнечный свет, отбрасывая на сад и двор яркие пятна. А если ночью был дождь, то утром зелень казалась усыпанной кристаллами, и в детстве Марку нравилось сбивать капли с листьев, наблюдая, как они рассыпаются алмазной пылью.
Марк не сразу понял, что стоит, затаив дыхание. Лишь голос матери в конце концов разбил наваждение на множество осколков:
– Здравствуй, сынок.
Колдун поднял голову – Анастасия Лиговская стояла на крыльце.
– Привет, мама.
– Я увидела тебя в окно. Как ты шел, а потом остановился. О чем задумался? О детстве?
Марк смотрел на мать. На ее миловидном лице лежала тень,