Благодать.
выворачивает портки на правильную сторону, влезает в них. До того, что она видит его писюн, дела ему нет.
Она думает, что ж я наделала?
Говорит, ляг. Слушай.
Колли шепчет. Гад какой. Ни слова не сказал. Подобрался сзади, пока я ссал. Я его слышал. Как он сопит. Подходил сзади когда. А потом я его унюхал. Но я половину не доссал и остановиться не мог. И потом смог перестать и убрал писюн, и только собрался застегнуться, но портки-то наизнанку, и застегнуть я их не мог. И вроде как знал, что плохое что-то случится. Но и не знал тоже. Вряд ли он понимал, что ты здесь. Вдарил меня кулаком и закинул на плечо, как чучело соломенное. Как мешок хвороста. Как…
Ты хоть на минутку заткнешься, а? говорит она. Ну разок хоть? Думаешь, он убитый? Думаешь, я его убила?
Колли рьяно мотает головой. Затем трет лицо, словно втряс в него новую боль. Ты его срубила, это да. Он вполне дышал, когда мы его бросили.
Я его тем камнем крепко стукнула. Если и не помер, он, может, смертельно ранен.
Мысленно видит она, как бледнеет на дороге Боггз, сидит, шерсть на суставах пальцев седеет. Приходится лечь с превеликой неспешностью, руки у него слабнут, а лицо белеет – отливает от него кровь…
Мне надо вернуться, говорит она. Проверить, не помер ли он.
Уже вскочила. Я вернусь, слово даю.
Нельзя, говорит он. А ну как поймает он тебя? Тянет взгляд, словно хочет схватить ее за сердце. Не бросай меня тут одного.
Она всматривается в него – как он сидит, весь скрючившись, развенчанный из мужчины в мальчишку. Лицо с одного боку напухло.
Надо.
Она промчит по воздуху, словно сам ветер, тайная и незримая. Как свет, что проницает все без шума, без касания. Так бережно, как бабочки, что трепыхаются у нее в животе. Вот бы снова полил дождь, чтоб заглушить этот шум у нее в голове.
Путь назад приходится продумывать, бо путь незнаком. Словно это не она проделала его чуть ранее, а кто-то другой. Тень. Тот тайный некто, кто мечет камни из стен. Лицо Боггза видит она повсюду, слышит безмолвие его смерти и созревание погони. Проходит мимо перелеска и глазеет на звездчатость мокрых следов, свежих, какие оттиснули они в проселок, но памяти о том, как эти следы оставила, у нее нет. Затем видит ее, граничную стенку вдоль дороги. Подбирается к ней на четвереньках, словно какое жвачное, думает она. Страшась глянуть поверх, узреть неизменяемую данность, что есть в сем мгновенье, какое не может быть иным. Пригибается и ждет долгий миг, считая каждый вздох. На десятом вдохе выпрямишься, и ни вдохом раньше. На шестом вдохе она вдруг выпрямляется.
Тела нет. Вообще никаких следов Боггза, ни капли крови даже.
Камень вложен обратно в стену.
Хижина ничейный горб, крыша ввалилась или проломлена[15]. Глинобитные стены постепенно возвращаются в землю, но на одну эту ночь сгодится. Есть мертвый огород, вид у него такой, будто его пожгли, и Грейс с Колли распинывают его в поисках какого-нибудь старого
В XIX в. выселение ирландского беднейшего крестьянства из домов и с земли происходило повально; только с 1846 по 1853 г. было выселено более 70 тысяч семей; как правило, чтобы заставить людей покинуть дома, шерифы или другие представители исполнительной власти частично или полностью уничтожали жилье.