Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта. Маргарита Преображенская
он всё утро икал, как сумасшедший, словно его одновременно вспоминали все проклятые по обе стороны!
Я засмеялась, вспомнив, что в сердцах пожелала этому цветоводу-любителю икать три дня и три ночи. Подействовало? Или просто совпадение?
– У вас шпионы в доме некроманта? – спросила я, когда мне удалось принять серьёзный вид.
– Если бы! – всплеснула пухлыми облачными руками Жюли и упала на пол, словно гигантская капля. – К нему в дом невозможно пробраться!
– Тогда откуда эти сведения? – не отступала я.
Не скрою, мне уже стал интересен Заправила тринадцатого сектора. Было в нём нечто притягательное, как в фильме ужасов, смотреть который страшно, но оторваться невозможно.
– Из газет! – пояснила Жюли и, заметив мой скептический взгляд, добавила: – Не верите? Да они сейчас сами вам скажут!
«Газеты?!» – хотела удивиться я, но не успела, потому что Жюли открыла шкаф, и оттуда хлынула целая стая шелестящих страниц, похожих на диковинных птиц (многие из них даже были сложены в виде самолётиков или журавликов). Они окружили меня шумным, орущим на разные голоса роем, и мне пришлось срочно заткнуть уши, чтобы не свихнуться от их бесперебойного лопотания.
– Тихо! – крикнула я, и вся печатная братия умолкла, послушно зависнув подле меня. – Меня интересует только Люрор де Куку! И не бормочите все разом!
Данные, которые посыпались на меня как из рога изобилия, поразили моё воображение. Во-первых, они были в стихах, поэтому газетное бормотание напоминало литмонтаж агитбригады заштатного сельского клуба. Во-вторых, то, что я узнала, поразило моё воображение. А в-третьих, это преподносилось очень забавно и немного походило на шараду:
«Просится каждый поступок в строку –
Тем знаменит наш Люрор де Куку.
Ходит, как пишет, он – левой ногой,
И зачеркнёт, что не надо, другой…»
Я представила себе эту сказочную походку в совокупности с дьявольской улыбкой некроманта и усмехнулась. Надо же, какие дерзости позволяют этим газетам! Свобода слова просто зашкаливает! Странно. Газеты же продолжали свою речь:
«Третьей ногой (смертный всяк это знает!)
Он элегантно следы заметает».
– Стоп! – крикнула я, замахав руками на шевелящие бумажными крыльями листки. – Какой третьей?! У него, что, три ноги?!
Хотя…Речь, кажется, шла о некромантской трости. Следы, значит, заметает? В моих мыслях трость превратилась в помело, уносящее Заправилу тринадцатого сектора на некромантский шабаш, а повествование тем временем продолжалось:
«Вечно он выбрит, осанист, надушен,
Ценит живые и мёртвые уши,
И в час потехи шалит от души,
Щедро навесив побольше лапши».
«Скажите, пожалуйста! Лапшист надушенный!» – подумала я, хотя в глубине души уже ощущала, что хочу побеседовать с этим некромантом, а газеты продолжали:
«Стар он, но борозду портить не будет,
К порче пригоднее