Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта. Маргарита Преображенская
вспомнились засушенные розы, замершие в вазонах.
– Это тебе пусть алхимик расскажет, он всё рвался с тобой беседы беседовать, а мне недосуг, – недовольно проворчал Шарман и, ничего не объяснив, махнул рукой куда-то в тёмный угол и ушёл в соседнюю комнату.
Я сделала несколько шагов в указанном направлении и ощутила характерный запах, который полюбила ещё с седьмого класса, как только приступила к изучению моего любимого предмета, – аромат химических реактивов!
Я осторожно приоткрыла дверь, воровато заглядывая внутрь, и увидела типичную средневековую лабораторию. Всюду стояли разные склянки и горшочки, валялись молотки и кочерги, дымились тигли, а в дальнем углу комнаты была алхимическая печь, в которую сквозь смотровое отверстие как раз заглядывал хозяин этого магического безобразия. Старик гномьего роста, что называется, от горшка два вершка, стоял ко мне спиной, поэтому я не могла разглядеть его лица, но это только разжигало моё любопытство. Я уже хотела постучать в дверь, как подобает воспитанной мадемуазель, и войти, но меня остановил голос Базиля.
– Ну и как у нас с мечтой всех алхимиков – философскими камнями-мау? – деловито спрашивал он, словно был главой комиссии по приёмке объекта. – Ты так долго пыхтишь над своими опытами, что, казалось бы, должен уже создать целую кучу, а на самом деле получил только камень в почках.
– Если не прекратишь болтать, я добавлю тебе в еду зелье, от которого твой язык, а может, и ещё кое-что, завяжется узлом, Базиль, – спокойно сказал на это алхимик, регулируя огонь в печи.
– Понял! – весело отозвался оборотень, демонстративно завязав рот шейным платком, будто это моглоостановить бьющий оттуда речевой поток.
Алхимик вздохнул и покачав головой, отошёл в дальний угол, где принялся перетирать в ступке какой-то ингредиент, а я по-прежнему не мола разглядеть лицо хозяина лаборатории.
– А где Его Высочество? – спросил алхимик через некоторое время.
В ответ он получил от Базиля лихо исполненную забавную пантомиму, изображавшую не то удушение с последующим инфарктом и записью причины смерти в медицинскую карту, не то взлёт дракона, стартующего с перевёрнутой корзины, на которую, как на эстраду, взгромоздился оборотень.
– А если без дурачеств? – покосившись на него, спросил алхимик.
Базиль развёл руками, а потом выразительно ткнул пальцем в платок, которым завязал рот.
– Ладно, говори! – смилостивился алхимик.
– С Его Высочеством случилось любовное томление, после чего он воспарил на творческий Парнас. Весь остаток ночи и утро стишки кропает, как бешеный: «розы-слёзы, кровь-любовь». Я ещё рифму подсказал: «секс-бифштекс», так он меня выгнал веником, романтик костлявый! Не подступиться! – усмехаясь, пояснил Базиль.
Я замерла за дверью. Неужели причиной этого томления являюсь я?! Не скрою, я тоже часто думала о Карломане. Такой мужчина, во всех смыслах благородный, искренний и рыцарски-галантный, всегда был моей мечтой. А его истинная внешность не давала мне покоя с момента моего взгляда в зеркало на улице