Ночное кино. Мариша Пессл
потупился:
– Сейчас-то сам понимаю, что бред. Но я романтик. Думал, мы вместе уедем. Она все время мне улыбалась. Но когда я вернулся к машине с билетами, ее уже не было. Я видел, как подъехал поезд. Выбежал на платформу, а двери уже закрылись. Я бегу, в вагоны заглядываю, мне дурно уже, а потом я ее нашел. Сидела прямо у окна. Я постучал. А она медленно так повернулась, посмотрела на меня. До конца жизни этот взгляд не забуду.
Он помолчал, ссутулился.
– Она меня не узнала.
Он с дрожью выдохнул.
– И вскоре вас уволили? – тихо спросил я.
Он кивнул:
– Как выяснилось, что Александра пропала, меня сразу вычислили.
– Когда вам стало известно, что она умерла?
Он прикрыл глаза:
– Президент клиники меня вызвал.
– Аллан Каннингэм?
– Он самый. Сказал, что по закону мне ничего не будет, если дам подписку о неразглашении, заявлю, что действовал один, и никогда, ни за что на свете никому не расскажу…
– Морган!!!
Опять Стейс. Перепугала нас всех – мало того что голос пронзительный, так еще и совсем близко. Мы не видели ее, но по темной гравийной дороге к нам приближались тяжелые шаги.
– Морган! Они что, еще не уехали?
– Лучше сматывайтесь, – прошипел Морган.
Я оглянуться не успел, как он вырвал у меня из рук бумажку и помчался назад по дороге.
Я кинулся за ним:
– Записка – мы бы хотели оставить…
Но он улепетывал с отменным проворством. Я едва за ним поспевал.
На гребне холма возникла Стейс. Я застыл. Дробовиком она не размахивала – что ужаснее, она размахивала детьми. На руках у нее лежал полуголый младенец, а за руку, посасывая палец, держалась девчонка в ночнушке.
– Они уезжают, – сказал Морган. – Не поняли, как до шоссе добраться.
Он обнял ее за плечи, что-то еще сказал и повел семейство в дом, на ходу запихивая бумажку в задний карман.
Вот черт. Я хотел забрать записку, сравнить почерк с тем, что на конверте с обезьяной.
Деволли скрылись, но я слышал, как они шуршат листвой. Стейс невнятно огрызалась, младенец хныкал.
Я развернулся и зашагал по гравию туда, где в луче фар меня ждали Хоппер и Нора. Не успел я сделать и десяти шагов, позади покатился камешек.
Я вздрогнул, обернулся и обнаружил, что не один.
За мной шла девчонка в ночнушке.
Лицо во тьме – точно камень, глаза – черные провалы.
Шла она босиком. Белизна ночной рубашки сияла лиловым; вишенки походили на звенья цепей и колючую проволоку. Приглядевшись, я заметил, что на сгибе локтя она несет гнилую утопленницу Ляльку.
Сначала накатило отвращение, затем острое желание бежать со всех ног.
Девочка вытянула руку. По спине у меня побежали мурашки.
Она целилась в меня взглядом, крепко сжимая в кулачке что-то черное и блестящее. Не поймешь что, но похоже на пупса.
Не успел я сообразить,