Героини Овидия. Публий Назон Овидий
изваянье твое поставят в Эгейской столице,
А пред тобою отец встанет во славе своей:
С ним пораженный Скирон и грозного гибель Прокруста[16]
Встанет, и Синий,[17] и тот злой полумуж – полубык,
И покорение Фив, и павшие в битве Кентавры,
И зазвучавший пред ним чёрного бога[18] чертог.
После ж того на твоем отметят пускай изваянье:
«Вот обманувший своей казнью любовницу гость».
Знать, из бесчисленных дел и подвигов громких отцовских
Лишь о покинутой ты критянке[19] рад поминать.
В чем он повинен одном, одно тебя восхитило;
Верно наследуешь ты козни отцовской, злодей.
Та, – не завидую ей, – наслаждается лучшим супругом[20]
И на покорных хребтах тигров высоко сидит;
Нашего ж брака бегут презренные мною Фракийцы,
Ибо чужого своим я предпочла жениха.
Скажет иной: «Пусть теперь в ученые едет Афины;
Бранною Фракией царь будет другой управлять,
Дело венчает конец». О, пусть не знает удачи,
Кто по исходу дела самые хочет судить.
Если же наша волна твоею запенится греблей,
Вот позабочусь, когда я о себе и своих.
Ах, не заботилась я, тебя мое царство не манит,
И не Бистонской[21] волной тело омоешь свое.
Все отъезжавшего тот очам мерещится образ,
Как отплывающий флот наши теснил берега.
Смел ты меня обнимать и, к шее прильнувши подруги,
Долго и жадно к моим губы свои прижимать,
И с моими слезами сливаться слезами твоими,
Плача, что вот паруса ветер попутный влечет,
И, расставаясь со мной, последнее вымолвить слово:
«С факелом брачным ты жди Демофоонта назад»!
Ждать ли? Но ты отъезжал, чтоб больше назад не вернуться!
Ждать? Но твоих парусов нашим не видеть волнам!
Все же, однако я жду. Вернись, хоть и поздно, к подруге,
Временем только пускай верность твоя погрешит.
Боги! чего я прошу? Быть может, другая супруга
Милого держит и к нам неблагосклонная страсть;
Я уж забыта тобой, никакой не знаешь Филлиды,
Горе, коль спросишь меня, что за Филлида, отколь?
Демофоонт, это та, которая после блужданий
Долгих открыла тебе Фракии порт и приют,
И приложила свое к твоему богатству, и много
Бедному денег дала, много сбиралася дать;
Та, что тебе предала широкое царство Ликурга,[22]
Именем женским едва руководимый народ,
Где ледяная Родопа бежит под Гемом тенистым,
Й, пробираясь меж гор, льется божественный Гебр;
Та, что девство тебе предала при птицах зловещих,[23]
Пояс невинный руке лживой дозволив сорвать.
Свахой над ложем моим Тизифона[24] мрачная выла,
Птиц сиротливых вокруг песня лилась не к добру;
Там и Аллекто[25] была, – короткие змеи на шее,
И
Скирон – морской разбойник, грабивший между Мегарой и Аттикой (Метаморфозы VII 444). О другом легендарном грабителе, Прокрусте, вошедшем в пословицу о «Прокрустовом ложе», ср. там-же ст. Будущие темы «Метаморфоз», вообще, часто попадаются уже в молодых произведениях поэта.
Синий или Синис – по самому имени (родственно с бича) – олицетворение пагубы, разбоя, по преданию, разбойник больших дорог на Коринфском перешейке; убит Тезеем, – этим Георгием Победоносцем греческой старины. Дальше намек на известного Минотавра.
Черный бог – бог ада, преисподней.
Покинутая Тезеем критянка – Ариадна, которой ниже посвящено отдельное стихотворение.
Покинутая Тезеем, Ариадна сделалась супругой бога – Бахуса.
Бистоны – одно из Фракийских племен; здесь, как часто у поэтов, часть вместо целого.
Ликург – баснословный царь Фракии.
Смотря по направлению полета, появление птиц считалось или благоприятным, или зловещим.
Тизифона – одна из фурий, мстящая за убийство. Как образ, повторяется и у новых поэтов, например, в «Музе» Фета (1887 г.):
Аллекто – имя другой фурии.