Аморит, любовь моя. Возможное будущее России. Иван Державин
Я рассказал о происшедшем.
– Я тебя предупреждал, – сказал Николай Иванович. – Забрал бы ее давно отсюда и ничего этого не случилось бы.
– Я пытался, – повторил я уныло. – Она не хотела.
– Ясное дело, он ее околдовал. Одно меня утешает. Я слышал по телевизору, что оттуда возвращаются живы – здравы. Будем и мы надеяться. – Николай Иванович повернулся ко мне. – А может, она уже дома, а? Пойдем – ка проверим. Я сейчас принесу инструмент.
Вернулся он с гвоздодером и топором. Дверь поддалась сразу.
Оглядывая пустую комнату, я чуть не заплакал.
– Надо бы сегодня заявить в милицию, – сказал Николай Иванович. – Для порядка. Она же на земле жила. Ты сделаешь или я?
– Чтобы объявили во вселенный розыск? – усмехнулся я горько. – Уже завтра тут будет орава из репортеров, корреспондентов, журналистов. Вам это надо? Я бы подождал хотя бы положенные в таких случаях три дня. Может, еще вернется или что прояснится.
– Хорошо бы он вернулся с Нинкой, а то, не дай бог, прилетит за другой. А моей Катьке скоро четырнадцать, может и на нее глаз положить. Уехать бы отсюда, а куда и на что?
– Вы тоже российское гражданство так и не получили? Так и живете по поддельным паспортам?
– Так и живем. А никто нами и не интересуется. Кому мы нужны? Дом ни за кем не числится, а счета присылают.
Я оставил Николаю Ивановичу номера своих телефонов и поехал домой.
Припарковав машину у подъезда и запирая ее, я увидел на полу Нинину сумку. Ее и чемодан с заднего сиденья я забрал с собой. В чемодане оказалось свадебное платье, семейный фотоальбом и три моих письма. Я просмотрел фотографии. На них была вся короткая жизнь Нининых родителей. Они воспитывались в детском доме, где и познакомились. Будучи одногодками, они учились в одном классе, поэтому некоторые фотографии были в двух экземплярах. На групповых фотографиях лишь в первом классе они стояли порознь, а на всех остальных – вместе. В десятом классе мать была похожа на Нину. Больше всего фотографий было в их студенческие годы, в том числе тоже двойных, так как поступили они в один педагогический институт. И распределились в одну и ту же школу в Крыму, где у них родилась Нина. После этого в альбоме были одни ее фотографии, оборвавшиеся в девяносто первом году, когда развалили Советский Союз. Дальше шли пустые листы с вырезами под фотографии, которых уже, видно, не будет.
Тяжко вздохнув, я открыл сумку. Помимо косметики, кошелька и ключей, в ней оказалась голубая школьная тетрадь с таблицей умножения на обороте. Тетрадь была исписана округлым Нининым почерком. Кое-где отдельные слова были зачеркнуты и заменены на другие.
Вот эти записи.
***
«У меня мало времени. Возможно, его нет совсем. Но я попытаюсь рассказать обо всем подробно. Я думаю, мой рассказ может вызвать интерес у астрономов, а может, и у наших политиков.
Но прежде я хотела бы сказать, что очень люблю Глеба, и совсем не виновата в том, что со мной происходит