Аморит, любовь моя. Возможное будущее России. Иван Державин
дыханием боль, и я забыла все на свете: кто я, где я. Я хотела только одного: чтобы это никогда не кончалось. В какой-то момент я потеряла сознание, а когда очнулась, долго не могла понять, было это наяву или во сне.
Весь день я находилась под впечатлением ночи. Ходила, как в тумане, все валилось у меня из рук. Ловила себя на мысли, что блаженно улыбаюсь. Начальница понимающе улыбалась и отпустила меня раньше домой. Я села не в тот автобус.
Вечером я рано легла спать с надеждой, что это повторится.
Он пришел, когда от отчаяния его дождаться, у меня опять закружилась голова. Он сел на кровать и положил руку не плечо. Я задрожала и, словно лизнув языком, провела пальцем по его руке. Кожа у него была гладкая, как атлас.
В эту ночь он был совсем другой. Я даже не могу вспомнить, что у нас было. Единственное, что осталось, это что-то воздушное, словно я все время парила в воздухе. Про наслаждение я уж не говорю: оно было божественным.
На работу я опоздала на час. Начальница сказала мне, что я могла не приезжать, и отпустила меня на три дня. Вернувшись домой, я легла и стала ждать его прихода.
На этот раз он был настоящим секс – мужчиной. Он вывернул меня наизнанку. Всю ночь я кричала от боли, которой хотелось еще больше и больше.
Днем я валялась пластом и зализывала раны. И опять ожидала ночь.
Он пришел, как всегда, в полночь, присел не кровать и сказал:
– Я люблю тебя.
– И я тебя, Глеб.
– Я не Глеб. Я с другой планеты.
Сначала до меня дошло, что у него нет голоса, иными словами, он говорил без звука. Как телепат. А когда дошел смысл сказанного, я страшно испугалась. Но не его, а оттого, что изменила Глебу. Господи, что же теперь со мной будет? У нас же скоро свадьба. Что я ему скажу?
Почувствовав прикосновение к плечу холодной руки, я резко скинула ее и сказала сердито:
– Я люблю Глеба.
Я решительно взглянула на него. В комнате было темно, но не настолько, чтобы ничего не видеть. Я отчетливо различала очертания стен, мебели, но его не увидела. Я протянула руку в то место, где он должен был сидеть, и коснулась его холодного и гладкого, как мрамор, локтя.
– Человек – невидимка, – проговорила я неожиданно для себя нежно.
– Это всего лишь для удобства пребывания здесь и безопасности. Мы тоже уязвимы.
– Вы похожи на людей?
– Теперь можно сказать, да.
– Теперь? А раньше, какими вы были?
– О, – засмеялся он. – Смешно говорить. Три глаза, три уха, встроенный в рот нос. Несуразно короткие руки и длинные ноги. Мы не ходили, а прыгали, как одно из ваших животных.
– Кенгуру. А сейчас, сколько у вас глаз, ушей, какие руки, как ходите?
– Сейчас мы такие, как вы. Долгое изучение нашими предками всех известных обитателей разных планет показало, что наиболее совершенной внешней формой интеллектуального существа является