Пепел родного очага. Александр Никонов
поешь со мной. Голодная, наверное, с утра.
– Некогда, дедушка, – начала отнекиваться внучка, а потом спросила: – А что там приготовила бабушка?
– Баранина в молоке, лаваш, сыр… – начал было перечислять дед. Но Хадиша его прервала:
– Ой, давайте скорее, дедушка, у меня уже слюнки текут. Лучше нашей бабушки никто не готовит.
– То-то же, стрекоза. А то – не буду, не буду.
Когда Хункарпаша простился с внучкой, он нашел здание, где записывали в ополченцы и первое, что увидел там – это огромную толпу мужчин: от десятилетних пацанов до седобородых старцев. Он с усмешкой еще подумал: «И мне что ли записаться».
Стоя в очереди, мужчины курили и обсуждали новости, среди которых главной было, конечно же, нападение чеченских отрядов на Дагестан. Старейшина с седой бородой до самого пояса, опираясь на клюшку, стоял посреди круга и кого-то спрашивал:
– Зачем они пришли к нам? Если вы завоевали себе свободу, так и живите, не мешайте другим. В ту войну мы их со всей душой принимали на нашей земле, а теперь они платят нам черной неблагодарностью, несут в Дагестан смерть и кровь! Разве этому учит Аллах, чтобы брат убивал брата, чтобы соседи воевали, да?
– Эх, отец, бандиты называют себя волками, а у волков нет ни совести, ни справедливости: волк унесет одну овцу, а зарежет десять. Если Бог дает орлу когти, он охотится ими на куропатку или козленка, чтобы не умереть с голоду, а если к человеку попадает оружие, он начинает убивать любого, кто слабее его. О какой же справедливости и благодарности можно говорить!
– Кара Аллаха настигнет любого, кто погубит правоверного, – вещал седобородый.
– Эх, отец, ваши бы слова да Аллаху в уши, – сказал кто-то из мужчин. – Только боюсь, что вместо Аллаха это придется делать нам.
– Неделю назад ко мне приехал родственник из Танзо. Что там твориться, словами не рассказать! – Прервал разговор мужчина со шрамом на щеке. – Издеваются над женщинами, заставляют их носит паранджу, учить ваххабитские молитвы. Всех мужчин и даже мальчишек заставляют воевать против федералов, а за это обещают рай на небе. Родственник кое-как выбрался оттуда со своей семьей, потерял все имущество, дом, скотину. Ваххабиты все отобрали, даже обуви никакой не оставили. Это разве люди!
Понимая, что эти разговоры могут длиться бесконечно, Хункарпаша стал пробираться внутрь здания, чтобы поискать внука там. У самой двери на него наткнулся худой бородатый мужчина в кожаной шапочке. Хункарпаша прикрикнул на него:
– Куда смотришь, не видишь, да?
И тут же осекся, увидев, что у того и на самом деле нет левого глаза. Изуродованное синее веко прикрывало глазницу, словно опущенная на окно штора. А второй глаз, черный, острый, как жгучий перец, смотрел на Хункарпашу вызывающе, насмешливо и как бы торжествующе. От этого взгляда у Хункарпаши сжалось сердце: нет, не от жалости, а от дурного предчувствия. В этом взгляде сквозило что-то фанатичное, непримиримое и жестокое. Мужчина ничего не ответил Хункарпаше, молча