Пепел родного очага. Александр Никонов
большие отряды вооруженных людей. Утверждают, что их там тьма, и все с автоматами, пулеметами, пушками, и на машинах едут, и на лошадях, и пешком идут. Говорят, скоро будут у нас. Будто бы эти бандиты хотят освободить дагестанцев от власти неверных и создать единое чеченское шариатское государство от Черного моря до Каспия…
– Враки все, – прервал жену Хункарпаша. – Это они федеральные власти пугают, а к нам вряд ли сунуться, здесь все же мусульмане живут. Они, эти бандюки, тоже не дураки, они знают горские обычаи.
– Да?! – возмутилась Тана. – А что же они тогда в Ботлих залезли?! Вот те и не дураки!
– Ботлих, Ботлих! – взорвался Хункарпаша. – Что вы понимаете, женщины! Там Хаттаб своих ваххабитов защищает, а здесь им чего делать! Нет, своих единоверцев они трогать не будут. Ты думаешь, Шамиль не понимает, что если он начнет у нас кровь проливать, то ему не будет места на этой земле?! Все он понимает. Да тут такое начнется! Да ты хоть знаешь, женщина, что такое кровная месть?!
– Да знаю, знаю, – ласково, с улыбкой, отозвалась жена, прижавшись к его сильной спине и положив руку на его плечо. – По себе знаю. Ты всю жизнь мне мстишь за то письмо, что я тебе написала в сорок шестом. Помнишь?
– Ну, ладно, ладно, – ласково проворчал Хункарпаша, поглаживая на своем плече женину руку. – Ты долго будешь меня голодом морить? Ходишь по соседям, сплетни разные собираешь, а что муж тут с голоду помирает, ей и дела нет…
Хункарпаша сел у окна и загляделся на улицу. Помнит ли он? Конечно, помнит, и будет помнить до самой смерти. Тогда, в сорок шестом, он так и не успел к новому году домой: очень медленно шел поезд, потом долго пришлось искать машину, чтобы добраться до родного аула, но все дороги и перевалы были засыпаны снегом. Он попросила одного ингуша отвезти его домой на лошади. Тот согласился за большие деньги, но в дороге их застал буран, и они вынуждены были целые сутки прятаться в пещере. Когда метель, наконец, закончилась, их чуть не съели волки. Хорошо, что у ингуша оказалась казацкая бердана, ею они и отбились от хищников.
Дома его и ждать перестали. Но когда он переступил порог своей сакли, его мать упала в обморок, словно увидала привидение, а отец взял ремень и приказал Хункарпаше снять штаны. Хункарпаша беспрекословно подчинился и, получив свою порцию, обнял плачущих родителей и спросил, что случилось и почему его так сурово встречают. Пока в дом сбегались и съезжались родственники, пока мужчины резали баранов, а женщины чистили казаны и готовили угощение, он с родителями сидел в тесной низенькой комнатке и рассказывал о приключившейся с ним беде. После этого отец встал и принес ему письмо.
– Вот, читай, это про тебя. Друг твой прислал, – сказал он, облегченно вздохнув.
Хункарпаша стал читать короткое письмо. Его фронтовой друг, с которым они вместе воевали и с которым вместе ехали в эшелоне домой, писал его родителям: «Здравствуйте, многоуважаемые родители и родственники Хункарпаши.