Как я помню этот мир. Виктор Винничек
чай, поставила вазу с пряниками и подушечками. Я сунул пряник сестрёнке в руку, она начала его мусолить. Мы с тётей Галей разговаривали обо всём на свете, пили чай, смотрели в окно. Кот спрыгнул с кровати и начал тереться о мои ноги. После принесённой рыбы он уже начал и на меня обращать внимание. Я взял его посадил на колени и погладил по голове. Кот замурлыкал. Увидев это, Алла осмелела и погладила кота по спине, потом предложила ему свой начатый пряник. Кот отвернул голову.
– Кот ест только мышей, рыбу, мясо, пьёт молоко.” – произнёс я и посадил кота ей на колени.
Сестрёнка начала гладить его, тот вскоре замурлыкал. Она гладила кота до нашего ухода, ей наверно понравилась его мягкая шёрстка. В дальнейшем они подружились. Направляясь в гости, к тете Гале, она брала кружку и просила налить молока, и кот ждал её.
Накануне выходного появилась удочка у двери коридора, перед входом в квартиру Сидляровых. Зенока мы уже не видели два дня. Сейчас, возвращаясь от ребят из сквера, я не мог пройти мимо. Я остановился на лестничной площадке и стал рассматривать удочку. Коридор начинался у лестничной площадки, а до двери было чуть больше метра. Там стояла новая, настоящая трёх коленная удочка. Колена были сделаны из бамбука, соединялись они медными трубками. Мне бы и двух колен хватило, а взрослому нужно три. А поплавок настоящий крашеный сделанный из пластмассы. Верхняя половина окрашена в белый цвет, нижняя зелёная, палочка, прижимающая леску красная, наверное, то же из пластмассы, крючки как у нас кованные. Мысли мои прервала мама, которая окликнула меня с коридора, открыв нашу дверь: “Иди скорей, где ты там потерялся? Сестра требует тебя.”
И сгорая от зависти, я ушёл домой. Мне больше всего понравился поплавок, так что этой ночью во сне я с ним ловил рыбу. Сестрёнка уже проснулась. Я сел на кровать к ней. Протянув свои ручонки, она крепко обняла меня за шею. Мы пообедали, начали играть. Сначала я изображал разных животных: то собаку, то кота, то козу, то корову, то синью, то зайца, то волка. Она, то смеялась, то хохотала, то пугалась, затем начинала сама их изображать. Лучше всех у неё получался волк, она сначала грозно рычала. Когда я сделал вид, что боюсь, она завизжала, выбросила вперёд ручонки и свалив меня на кровать по-настоящему начинала кусать меня. Мама смеялась до слёз: “Научил, на свою голову, теперь терпи.”
И я бедный терпел. Терпел всё: разбросанные игрушки, постоянное внимание к её персоне, частое переодевание трусов, невозможность уйти к ребятам. Вся комната была завешена её сохнувшей одеждой. Казалось, что она только пила да писала.
Жизнь в выходные.
В выходной, моя жизнь отличалась некоторым разнообразием. С утра мы с отцом шли в магазин за хлебом. Он ставил меня в очередь, а сам через дорогу шёл к закусочной пить пиво. У закусочной был пивной ларёк. Туда под выходной привозили с Лидского пивзавода несколько больших деревянных бочек пива, пустые бочки при этом забирали. Пиво разбирали быстро, так что к понедельнику его уже не было, а если накануне в автобазе была зарплата, то его хватало, лишь