Зулумбийское величество. Инга Киркиж
чёрную дыру открытого люка, опустился возле неё на колени и заглянул внутрь. Темно, хоть глаз вырви.
– Зягура, там на стенках должны быть скобы. Цепляйся за них и вылезай.
– Я не знаю, что такое скобы, – скорбно отозвалась Зягура. – У нас в Зулумбии очень просто устроены ловушки – яма и всё.
– Ну, это такие железные ступеньки. Пощупай стены. Нашла?
– Я не знаю, что такое ступеньки, – голос Зягуры дрогнул. – У нас в Зулумбии нет ступенек.
– Гос-с-споди! Да что у вас там вообще есть? – возмущённо зашипел Семён, нашаривая ногой верхнюю опору.
– Всё остальное есть, мой господин! – с готовностью отозвалась Зягура. – Есть копья с железными наконечниками и оперённые стрелы. Есть топоры, чтобы затачивать острые колья, и ножи, чтобы снимать с добычи шкуру…
«Достану её и убью!» – мрачно думал Семён, погружаясь под нескончаемый лепет в зловонный канализационный колодец.
Когда они наконец-то добрались до дому, Семён, негнущимися от холода пальцами нашарил в кармане ключи, открыл дверь, стянул с себя мокрую одежду, плюхнулся на кровать и мгновенно заснул.
Снилась ему прекрасная южная страна с красными закатами, стада неторопливых слонов и изогнутые тени тропических деревьев. Полуобнажённые чернокожие люди в разноцветных бусах расступались перед ним с поклонами и протягивали корзины с едой. Четверо мускулистых охотников в узких набедренных повязках волокли привязанную к копью за длинные ноги антилопу, и её рога чертили на песке две бесконечные, как рельсы, параллельные линии. Охотники положили добычу у ног Семёна, отошли на два шага назад и почтительно замерли. Мёртвая антилопа, неловко запрокинув голову, смотрела на него покорными синими глазами. Семён снял с пояса кривой нож, ухватил его поудобнее за костяную ручку, размахнулся и вонзил остриё в упругую ляжку. Антилопа неожиданно дёрнулась и забилась на земле в истошном женском визге.
Семён вскочил в холодном поту. В комнату вползал рассвет. На коврике возле кровати сладко похрапывала свернувшаяся калачиком Зягура. Семёну стало стыдно. Поступил, как белый плантатор – уснул на кровати, а девчонку на полу бросил. Стараясь не шуметь, он встал, разложил кресло, достал из шкафа запасное одеяло и легонько потряс Зягуру за плечо.
– Слышь, Зяма, ложись на кресло. Я тебе постелил.
Зягура послушно перебралась на расстеленную постель и завернулась в одеяло, как в кокон, только макушка осталась снаружи торчать. А Семён смотрел, как светлеет за окном, и чувствовал, как его охватывает давно забытое и сладкое чувство игры. Когда он в компании таких же горластых и исцарапанных пацанов мог с лёгкостью превратиться в пирата, рыцаря, индейца или красной армии солдата, вжиться в образ и поверить в него настолько, что собственное имя, выкрикнутое мамой из окна пятиэтажки, казалось чужим. Всё это было словно в другой жизни, словно не было вовсе, и вдруг сейчас по допустимым только в игре правилам жаба превращается в принцессу и говорит ему: «Давай поиграем!» с такой убеждённостью, что он сам готов поверить