Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка. София Волгина
когда муж называл ее куклой.
– Саша, опять я кукла?
– Ну, Настюша, я ж хочу этим подчеркнуть, как ты хороша у меня, как красива!
– Но «кукла», звучит как-то гуттаперчиво, не натурально. Пожалуйста, не зови меня так.
Муж ее крепко обнял, поцеловал макушку головы:
– Хорошо, ты только скажи мне, как ты хочешь, чтоб я называл тебя?
Настя повела плечом, отодвигаясь от него.
– Саша, ну не балуйся. Опять подшучиваешь?
– Нет, же, радость моя, я на полном серьезе. Кстати, я в самом деле хочу с тобой серьезно поговорить.
Настя повернулась к нему встревоженно. Лицо выражало внимание и любовь:
– Да, конечно. Что-то случилось?
– Тебе надо взять академический отпуск.
– Как? Сейчас? – в глазах Насти мелькнуло недоумение.
– Конечно, не прямо сейчас, а с нового учебного года.
– Но ведь у меня маленький срок, можно было бы ездить…
– Громыхать в этих переполненных поездах, невесть кто там ездит. Столько уголовников кругом. Зачем тебе все эти страхи? Я ж не предлагаю тебе бросить училище. Родишь, подрастет дитя, переедем в Караганду, вот тогда учись сколько тебе заблагорассудится, хоть институт заканчивай.
Настя хотела что-то сказать в свою защиту, но Александр прижал ее к себе, прижался к ней.
– Вон иди поработай лучше в школу, сама говорила, что тетка зовет и без всякого педучилища. Учителей – то не хватает. Возьмут тебя за милую душу, не сомневайся.
Краем глаза он видел, как навернулись у жены слезы, но она улыбалась. Александр был доволен: сумел убедить жену легко и просто. И как хорошо, что она так уступчива.
Дед Самсон в последнее время еще больше сдружился с соседом – немцем, огромного роста, с большими оттопыренными ушами, стариком-ровесником, Фогелем Дитрихом Ивановичем, жившего до ссылки с семьей в приволжском городе Энгельсе. С ним они бесконечно обсуждали свое прошлое, настоящее и будущее детей и внуков. Оба строили большие планы на подраставших внуков.
Самсон, однако, не был уверен за судьбу толкового Альберта, внука старика Дитриха: все-таки фашистская национальность, но вот про греков был уверен: еще немного и им разрешат вернуться в родные места на Кавказ. И тогда он покажет Митьке всю красоту Черноморского побережья, где в каждом поселке и городе у него когда-то были родные – далекие и близкие, а также просто друзья. Ведь должен же хоть кто-то там остаться. Он не мог дождаться того момента, когда бы показал им своего внука, похвастаться каким он стал красавцем, умницей: как никак хорошо учится, пойдет дальше учиться. В будущем он видел Дмитрия никем иным, как учителем или бухгалтером. Самсон часто думал, а не взять ли ради внука русский паспорт, зачем ему этот вид на жительство? Из-за него они, греки, так натерпелись!
Он хорошо помнил, как соседка Калиоки, жена друга Кирьяка, посаженного из-за паспорта, дала денег односельчанину Василию Магиропуло, чтоб тот выправил греческие паспорта на выезд. Там на каждого грека был свой номер, под которым он значился. Что-то там не получилось,