С их прибытием у нас составилась семья. Ирина Николаевна Арефьева
человека, мужа, а не декабриста. Она исполняла свой долг быть рядом с мужем и в горе, и в радости.
Вы спросите: и где же здесь счастье? Счастья действительно пока не было. Они и друг друга еще едва знали. Счастье приходит тогда, когда приходит любовь, а они еще стояли только на пороге любви.
Конечно, ее мысли были не только о муже, но и о ребенке, маленьком Николеньке. Иногда она успокаивала себя тем, что съездит к Сергею на год, на это был согласен и ее отец, который предупредил: «Я тебя прокляну, если ты через год не вернешься.» Однако в глубине души Мария Николаевна понимала, что уезжает навсегда – где будет находиться ее муж, там будет и она.
15 декабря Мария Волконская обратилась к Императору с просьбой разрешить ей выехать в Сибирь. 21 декабря, получив разрешение, она поспешила уехать. Оставив ребенка свекрови, она на два дня заехала в Москву и остановилась у сестры мужа, Зинаиды Александровны Волконской. Та устроила для нее прощальный музыкальный вечер, собрала музыкантов и гостей. Но Марии было не до веселья – она уже была мысленно готова к преодолению трудного пути.
Один из гостей, поэт А. В. Веневитинов, на всю жизнь запомнил эту встречу: «Я видел во второй раз и еще более узнал несчастную княгиню Марью Волконскую, коей муж сослан в Сибирь и которая 6 января сама отправляется в путь за ним. (…) Так рано обреченная жертва кручины, эта интересная и вместе могучая женщина – больше своего несчастья. Она его преодолела, выплакала, источник слез уже иссяк в ней. Она уже уверилась в своей судьбе и, решившись всегда носить ужасное бремя горести на сердце, по-видимому, успокоилась (…) Она теперь будет жить в мире, созданном ею собою. Во вдохновении своем, она сама избрала свою судьбу и без страха глядит в будущее».14
Как удивительно чутко и точно поэт понял душевное состояние этой сильной, решительной и в то же время слабой и страдающей женщины.
Из Москвы Мария Николаевна выехала в последних числах декабря и через Казань направилась в Иркутск. Сопровождали ее горничная Марья и лакей Ефим, крепостные люди, добровольно согласившиеся следовать за своей госпожой.
По заснеженным дорогам России неслись две кибитки – вещи и передачи осужденным в одной не поместились. Не будем даже в воображении пытаться воссоздавать этот путь – не испытав на себе, представить его трудности невозможно.
Однако уже 21 января, т. е. за двадцать четыре дня, Мария Волконская доехала до Иркутска. Здесь губернатору удалось задержать ее только на неделю. Екатерину Ивановну Трубецкую губернатор держал уже четыре месяца. Мария Николаевна, не задумываясь, подписала все бумаги, по которым она лишалась прав и дворянских привилегий. Далее, сменив 2 кибитки на перекладные телеги, на которых по снегу и льду ехать было быстрее, хоть и менее удобно, мужественная женщина добралась до Благодатского рудника.
Остановившись вместе с Екатериной Трубецкой в бедной и тесной избе, она поспешила ответить на первые письма, присланные ей родными.
«Только что, милая и добрая матушка, я получила ваше письмо от 26 января (1827 г.) Вы, по-видимому,