Телефон. Фред Сераф
исчезло. Перед ним стояла Лена. Он отстраненно наблюдал, как она что-то говорит, подходит, касается руки.
– Что с тобой, пап? Тебе плохо? Я воды принесу.
Она скрылась. Оцепенение, наконец, прошло, но страх остался. Артем разжал пальцы, опустил голову, огляделся по сторонам. Что это было? Это все сигареты… Бросил курить, теперь мерещится всякое.
Вернулась дочь, поднесла стакан воды.
– Выпей, пап…
Артем взял стакан и начал пить. Холодная струя, несущаяся по горлу, окончательно вернула его к реальности.
– Еще будешь?
– Нет, спасибо.
– С тобой все хорошо?
Артем кивнул, но по выражению лица дочери понял, что ей все еще тревожно.
– Ты был сам не свой. Бледный, испуганный.
– Не бойся, все в порядке. Курить перестал – вот и шалит организм. Привыкну, и все в норму войдет, – сказал Артем и улыбнулся, чтобы обнадежить ее.
Лена ушла со стаканом. Артем продолжал ощущать отголоски страха, сосущего где-то в районе солнечного сплетения. «Как же это было реально! А ведь ни я, ни мои родители никогда никакими психическими расстройствами не страдали», – думал он, стараясь побороть предательское желание закурить.
Вернулась Лена, подошла, поцеловала в щеку. Будет просить, как пить дать.
– Пап!
– А?
– Раз у тебя все нормально, могу я пойти к Лиане? У нас там небольшая туса намечается.
Туса – значит «вечер». Артем был просвещенный родитель, каждый день-другой, ну может раз в месяц, дочь обогащала его лексический запас.
– И по какому поводу у вас это мероприятие?
– Ну ты скажешь, папа! Мероприятие! Просто наши девчонки собираются – Лианка, я, Наташка, Ленка. Ну ты их все равно не знаешь.
– Понятно. Пить будете?
– Ты что? Нет, просто посидим, поболтаем о том, о сем.
«Знаю я ваши поболтаю о том, о сем», – вздохнул Артем.
– Ладно, иди. Только к одиннадцати…
– Знаю, знаю! Как штык!
Он проводил взглядом дочь и побрел на кухню. Сейчас должна вернуться Женя – голодная и усталая. Вышел в коридор, взглянул на свет в спальной дочери, узкой полоской выбивающийся из щели между косяком и дверью. Этот световой поток создавал полусумрак в прихожей, так что можно было различить угрюмое зеркало и телефон. Телефон… Как белый фантом в этой полутьме он вызывал у Артема странное ощущение. Он постоял, глядя на него, пытаясь понять, что он чувствует. Простояв так минуту, он стряхнул с себя задумчивость и отправился на кухню.
Лена, неслась, отстукивая демисезонными сапожками об асфальт тротуара злобный, яростный ритм. На ней была осенняя, черно-белая куртка, джинсовая юбка. Падал ноябрьский снег – редкий, мелкий, превращая асфальт в чавкающего монстра. Непокрытые волосы совершали легкие захлесты из стороны в сторону, задевая щеки.
Я тебе устрою, Сашка. Ты у меня попляшешь. Думаешь, раз ты сынок богатенького папаши, то можно все? Не выйдет! Я тебе не потаскушка, которую ты сейчас, наверное,