Любовь распята. Я должен жить. Иван Державин
врачи, был бы воздух швейцарских Альп или, на худой конец, крымских гор. В этом случае они гарантировали ей пять-десять лет, а там, глядишь, и полное выздоровление.
На Алексея Константиновича страшно было смотреть, он постарел лет на двадцать и похудел на столько же килограмм.
– Садовый участок твой, – сказал ему Дмитрий Иванович. – Завтра развешу объявления. Я уже интересовался, сколько за него могут дать. Плохо, что конъюнктура сейчас на участки не та, что была раньше. Сейчас многие от них избавляются, а скупают в основном спекулянты. Главное, эти совсем не смотрят на строения, а лишь на расстояние от Москвы, близость пруда и подъезд к участку. Но тысячи три долларов можно получить.
– А мне нужно, как минимум, тысяч десять – пятнадцать, чтобы хотя бы год продержать Оленьку в санатории. – Только тут до Алексея Константиновича дошло. – Что за чушь ты несешь! Вся беда в том, что Крым теперь не наш. Кто бы мог подумать об этом еще пять лет назад!
Его слова были для Дмитрия Ивановича солью на открытую рану.
– Господи! – воскликнул он, возведя руки к потолку. – Бедная Россия! Какие же кретины тобой правили и правят в последнее время! Один, не зная истории завоевания и присоединения Крыма к России, отнял его у России и не понятно, зачем подарил его Украине. Другой, предавшись Западу, порушил все великие завоевания и достижения Советского Союза, подвел его к распаду, а третий по прямому указанию американского президента завершил распад империи, создаваемой в течение многих веков. Ни один правитель Российского государства за всю ее историю ни разу не отдал без боя и пяди родной земли, а все они лишь помышляли о расширении ее границ. И вот, спустя тысячу лет нашелся безумец, который порушил все в одночасье. Я говорю о Ельцине и Беловежском сговоре. Поговаривают, что он там был в доску пьяным. И самое страшное, его считают героем.
Они сидели в квартире Зориных вдвоем (Наталья Сергеевна с дочерью все вечера проводила у Ольги). На столе перед ними стояла наполовину пустая бутылка водки, банка с солеными огурцами со своего огорода.
– Никак я не ухвачу замысел этого кошмара. В семнадцатом он заключался в попытке поделить на всех имущество богатых, отсюда и лозунг «Грабь награбленное!». А сейчас обратно что ли: «Грабь народное достояние!», имея в виду природные богатства: нефть, газ, руду, – а также заводы и фабрики, построенные потом и кровью народа? Опять, значит, с одной стороны, кучка богатых, а у нас за такой короткий период ими могли стать только проходимцы в политике, бандиты и воры, и, с другой стороны, нищий народ?
Дмитрий Иванович налил в обе рюмки, поднял свою и вдруг поставил. Он поднялся и достал из ящика письменного стола лист бумаги.
– Уверен, ты знаешь, кто такой Даллес, – сказал он, возвращаясь на место.
– Еще бы мне не знать, – живо отозвался Алексей Константинович. – Из-за него я чуть не провалился на вступительных экзаменах в летное