Остров Сахалин и экспедиция 1852 года. Николай Буссе
мы продолжали с Невельским ехать вдоль берега. Обогнув мыс, мы увидели в милях двух другой мыс, за которым следовало предполагать бухту. Гребцы были очень утомлены и потому, пристав к берегу, оставили людей со шлюпкой дожидать нас, пока мы пешком осмотрим бухту. Пробираясь по лайде на мыс, я с досадою несколько раз должен был останавливаться и ждать, пока Невельской закуривал свою трубку. К несчастью еще спички были сырые. Невельской, как ребенок, сердился; я просил его потерпеть и не курить до возвращения нашего на шлюпку, потому что закуриванье брало так много времени, что мы ничего не успели осмотреть. Не могши убедить его, я для ускорения начал доставать для него огонь, стреляя из карманного пистолета хлопчатою бумагою. Дойдя наконец до мыса, мы увидели обширную бухту, омывавшую довольно глубокую долину. «Тут нечего и смотреть, воскликнул с радостью Невельской, завтра подойдем сюда и будем выгружаться». Желая рассмотреть поподробнее место, я предложил пройти далее по лайде. Достигнув до глубины бухты, я пошел во внутрь долины, через растущий по лайде тростник. Вдруг саженей пять передо мной открылось небольшое озеро и впадающая в нее небольшая речка. Зачерпнув раковиною воды, я принес к Невельскому; вода была пресная. Мы пошли далее по берегу, чтобы открыть устье речки. Скоро мы дошли до него. Я попробовал перейти в брод устье реки, но вода была выше голенищ, и я вернулся. В это время задул несильный южный ветер, именно с того румба, с которого бухта открыта с моря. Ветер этот развел довольно большой бурун, вследствие чего Невельской нашел, что нельзя становиться в бухте, потому что разгрузка будет затруднительна. Бухта эта, как я после узнал, наз. Хукуй-Катан. Начало смеркаться, мы пошли назад к шлюпке и в 11-м часу вечера воротились на корабль. У Невельского родилась во время переезда нашего мысль встать в соседней бухте (Пуруан-Томари) с главным её селением. В ней видели мы несколько японских сараев, аинских жилищ и небольшой храм. Полагая невыгодным занимать место, занятое уже японцами, я просил Невельского назначить следующий день на осмотр берегов, разослав все гребные суда, и если ничего хорошего не найдут, тогда занять Пуруан-Томари, где мы были бы все-таки удалены от главного японского селения хоть на одну милю. Невельской согласился на мое предложение, и потому, приехав на судно, я тотчас сделал распоряжение, чтобы с рассветом начать рекогносцировку. С рассветом 21-го сентября я встал с тем, чтобы спускать тотчас же шлюпки для рекогносцировки. Невельской еще был в постели. Я зашел к нему, чтобы условиться кому куда ехать осматривать берег, как вдруг он объявил мне, что он переменил свое намерение и хочет теперь высадить нас в главном японском селении. Эта внезапная перемена мыслей произошла, как я после узнал, под влиянием советов Клинкофстрема, желавшего, разумеется, скорее отделаться от стоянки в осеннее время в незакрытой бухте и поэтому нежелавшего,