Красное озеро. Кеннет Дун
собственно творчеством, сколько необычной манерой одеваться и эксцентричными поступками. Например, вместо обычного сюртука ЛеВиан частенько надевал камзол, сшитый по моде конца XVIII века, гусарский ментик, монашескую рясу или даже римскую тогу.
Много шума наделал случай, когда он вызвал на дуэль одного известного критика за то, что тот оскорбительно отозвался о работах молодой художницы, к которой ЛеВиан испытывал теплые чувства.
Вызов был брошен при всех, прямо в галерее Американской Ассоциации Искусств на 6-й Восточной улице. Для дуэли выбрали удаленное место недалеко от Йонкерса на берегу Гудзона. Вначале было решено сражаться на шпагах, правда, секунданты быстро остановили бой, поскольку оказалось, что оба дуэлянта не владеют искусством фехтования и больше ранят себя, чем друг друга. Перепуганный критик был готов принести извинения и написать опровержение своего отзыва, но ЛеВиан настаивал на продолжении и достал два гладкоствольных пистолета начала XIX века. Видимо, у художника был знакомый антикварный дилер, усмехнулся я, который регулярно снабжал его соответствующими костюмами и реквизитом.
В результате пистолет ЛеВиана дал осечку, а критик промахнулся на два ярда4, едва не попав в одного из секундантов. После чего те решительно объявили дуэль состоявшейся и предложили всем вернуться на Манхеттен, чтобы отметить примирение.
На память о дуэли у ЛеВиана остался шрам на щеке от случайного удачного удара шпаги критика. Свидетели утверждали, что это была просто царапина, но художник особенно им гордился и тщательно прорисовывал на всех автопортретах.
В альбоме я нашел несколько этих самых автопортретов, а потом сравнил с настоящей фотографией ЛеВиана из книги. Безусловно, мастер себе льстил, несколько преувеличивая буйно вьющиеся кудри и одухотворенное выражение печального лица, изуродованного пресловутым шрамом. На самом деле, ему к этом времени было уже за сорок, художник явно не бедствовал и хорошо питался, о чем свидетельствовали округлившиеся щеки, подчеркнутые аккуратно подстриженной бородкой. А знаменитые кудри скорее напоминали колечки, к тому же изрядно поредевшие.
Я подумал, что большую часть своей биографии Максимилиан ЛеВиан скорее всего выдумал, включая аристократических предков и дружбу с Моне. И имя он тоже себе придумал сам. Максимилиан – возможно, но уж скорее Беркович или Эпштейн. Впрочем, общение с друзьями Миранды научило меня тому, что настоящий художник начинает путь к славе с первого и главного шедевра – собственной персоны.
Между тем с юной художницей у ЛеВиана ничего не вышло, он явно был не из тех, кто стремится к браку. В начале 90-х, «утомленный фальшивой жизнью большого города», ЛеВиан решил перебраться на природу. Вначале он хотел приобрести поместье в родном Вермонте, однако во время путешествия по Новой Англии с ним произошло чудо – художник наткнулся на Джаспер-Лейк.
Изначально там находился поселок рабочих строящейся ткацкой фабрики,
Ярд – примерно 0,9 метра.