Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором. Петр Ингвин
вместе с Пиявкой. Воины добра и света отпрянули, оружие механически выставилось на человолка. С большим трудом у них получилось опустить гнуки, клинки и копья.
Пиявка скалилась и огрызалась, я тоже был не в лучшем настроении.
– Что все это значит?
– У меня теперь собственная армия. – Тома приблизилась. Победная улыбка сияла на ее лице, глаза сверкали. – Теперь мы столько всего сможем!
Мы? Ну-ну.
Сбоку Тому от возможных покушений прикрыл Юлиан, а у ног Пиявка сцепилась с Шариком. Из бывших противников встать близко осмелился только Тихон, к которому я не испытывал враждебности. Но где-то здесь должны обретаться Дорофей и ему подобные, неоднократно старавшиеся отправить меня и Тому на тот свет. Они теперь тоже в ее подчинении? А как насчет меня? Кто я теперь для них – командир, хотя бы младший, чужак-посторонний или соратник (почему-то хочется сказать – соучастник)?
– Сначала пусть ответят – Зарина здесь? – Я уже готов был кинуться на Тихона.
Брошенный им на цариссу взгляд дождался подтверждения – можно отвечать. Как же быстро все переменилось. То убить жаждали всеми силами и средствами, даже ценой жизни, теперь разрешения сказать спрашивают.
– У человека две ноги, две руки, но только одна голова, – проговорил Тихон. – Если головы тоже будет две, человек не выживет. Зарина передала власть и подтвердила законность новой цариссы. Ей ничего не оставалось, как уйти.
– Давно?
– Сразу же. Никто не знает, куда.
– Даже Дорофей?
– Они ушли вместе.
Ответ убил.
Вряд ли меня сейчас что-то интересовало, но Тома взялась тихо рассказывать, мешая утонуть в колодце с болью.
– Варфоломея создала тайную организацию, которую назвали Паутиной. Нечто вроде рыцарского ордена. Лучше сравнить с масонской ложей – сюда тоже не попасть без рекомендации, потом нужно делами доказать убеждения, пройти посвящение… – Тома слегка встряхнули меня, чтоб слушал внимательнее. – Лозунг сообщества – смерть ради жизни, за лучшую жизнь. Нынешняя жизнь не устраивает многих, но все молчат, поскольку за инакомыслие – смерть.
– Ну да, если все равно умирать, то лучше с пользой, – скривился я, волей-неволей втягиваясь в разговор.
Тома улыбнулась сработавшей уловке, но ерничанья не приняла:
– Хотя бы ради счастья детей. Или их детей. Паутина работает не на сейчас, а на будущее.
– За счастливое будущее только что сражалась Деметрия. Принесло это кому-нибудь счастье?
– Власть нельзя свергать, ее нужно брать постепенно, – возразила Тома. – Интересы и планы у Деметрии были свои, у каждого отряда рыкцарей – свои, у крестьян, которые поддержали восстание – тоже свои, совершенно другие. И некоторые царберы немало воды помутили в своих гарнизонах. У нас…
Надо же, «у нас». Быстро осваивается. У меня нашлись силы кисло ухмыльнуться.
– Каждый член ячейки, – продолжала Тома, – дает обет и присягает главе