Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором. Петр Ингвин
все выше и мощнее. Когда толщина деревьев позволила, Вероника, оставив накидку и оружие, взобралась по стволу под самую верхушку, пости взлетела – словно тоже часть жизни в стае провела.
Я заворожено глядел на поблескивавший в траве меч. Тонкие ножны чуть изгибались, обмотанная кожей рукоять годилась для обхватывания двумя ладонями. Передо мной лежал не меч, не сабля, а классическая катана, отличалавшаяся от оригинала только типичной для местного оружия гардой. Вот бы мне такой. С ним как с Калашом среди пистолетов. Мечта. Увы, несбыточная. Хотя мысль схватить и убежать, если честно, не покидала.
– Ближайший дым далеко. – Спустившаяся сестра Вероника опоясалась мечтой и облачилась в привычное красное. – Сигналов о нашем прибытии нет, значит, все получилось. Теперь нужно разделиться.
Вооруженный отряд почти в полном составе отправился налево в лес. Остались пятеро – я, святая сестра и тройка царберов в полном вооружении – как символ непобедимой мощи, которая обрушится на непокорных, если будут вести себя плохо. Я давно понял: плохо и хорошо – понятия относительные, они легко перетекают друг в друга. Смотря как смотреть. Сильный всегда больший правдолюб и демократ, чем слабый, поскольку у слабого нет возможности доказать обратное. Слабый всегда виноват, аксиома. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
– Им нужно время, чтобы уйти подальше.
Отправив отряд вдоль гор, сестра Вероника дала время на отдых. Лучше всех отдохнул я, поскольку единственный не был занят тем, чтоб не спускать с себя глаз.
Тело отдохнуло, не спорю, а душа тыкала в себя включенным утюгом: как обстоят дела в долине? Дошел ли Малик? Если да – кто теперь правит и как? А главное: на каком этапе меня уличат во лжи и линчуют? На той стороне гор все виделось по-иному. Казалось, я обманул всех. Увы, не стоит забывать совет лучшего специалиста в этой области: можно всегда обманывать одного или некоторое время всех, но нельзя всегда обманывать всех. Вот и аукнулось.
Красная накидка ненадолго отлучилась в район ближайших кустов, между солдатами мгновенно завязался разговор – предельно тихий и столь же предельно предметный.
– Хороша. Жаль в сестриссы метит, не по зубам будет.
– Ничего, новенькие подрастут.
Хоть и матриархат, хоть и дисциплина, помноженная на менталитет, а в сугубо мужском коллективе все равно говорят о бабах.
– Как думаете, до посвящения Веронику в командировку отправят?
– Вряд ли.
На меня говорившие внимания не обращали, вернее, решили, что вырубился после перехода. Глаза закрыты, но уши прекрасно расслышали вздох досады. Воин продолжил:
– Для нее лучшей рекомендацией станет возвращение оторванной области в сестричество, потому из кожи вон лезет.
– Как бы совсем не вылезла.
– Лучше б из одежды.
– Быстрей бы в расположение вернуться.
– Уверен,