Его Сиятельство. Серёжа Пушка

      Огромная темная Вселенная всей своей глубиной, которую трудно представить и осознать, начинаясь в середине черной дыры и методично пожирая всё, что попадает в орбиту ее притяжения, распахнула свою пасть над Большим Устьинским мостом. Из нее капал ледяной дождь вперемешку с плевками мокрого снега.

      Освещение пирамиды Котельнической башни померкло, и на фоне вечного графитового неба она напоминала грозную тень Вавилонской попытки сравняться с Создателем. Мостовая была наполовину разобрана для проведения очередных ремонтных работ, и фонари на мосту излучали мрак вместо света. Весь город лежал, словно павший древний воин, покоясь своим великим и покалеченным телом в абсолютной тьме; город вымер.

      Колющий ветер издавал насмешливый свист, натягивая тетиву проводов, и трепал порядком измотанные флаги, установленные на мосту по случаю городского праздника и по недосмотру забытые на нем после. От такого пронизывающего ветра капли дождя, падая на брусчатую мостовую, моментально превращались в тонкую корку льда, а следующая волна, накатывая, неизбежно застывала еще одним слоем, покрывая ландшафт ледяной глазурью.

      На мост со стороны Яузы стремительно летел электросамокат – проклятие всех видных городов, превратившее стройное, механически выверенное движение железного транспорта в подобие осиного роя Западной Бенгалии. На нем катили двое, и скорость их перемещения в пространстве явно не соответствовала погодным условиям. Молодой человек громко кричал, а девушка, стоящая перед ним, повизгивала – то ли от страха, то ли от удовольствия. Транспортное средство передвигалось по встречной полосе с нарушением всех мыслимых правил дорожного движения, но ночной город иногда позволяет маленьким и дерзким щекотать себе нервы.

      На подъеме в горку самокат потерял управление, и на скользком повороте наездники неуклюже полетели в одну сторону, а желтый стреноженный мустанг – в другую. Поднявшись, долговязый молодой человек со смехом подошел к девушке и что-то спросил.

      – Лёш, ну ты совсем дурак, – ответила она, сидя на асфальте и потирая колено через разорванные джинсы цвета индиго. – Ну я же просила не гнать так, псих какой-то, как я рилс снимать буду с такой коленкой?

      – Кис, это, наоборот, просмотры поднимет, – сконфуженно ответил легкомысленный гонщик. – Считай, что повезло.

      – Да-да, больно же, хотя ты прав, надо заснять, что я терплю тут от тебя! – И Киса довольно замурлыкала, медленно прогибая свою тончайшую спинку.

      – Самокат не разбился, отлично, поехали в «Сюр», там заждались уже, всё пропустим, – начал раздражаться шпалерного вида Лёша.

      – С тобой? С психом таким? Да вот еще, ты меня угробишь, закажи такси лучше!

      – Ну какое такси, ехать осталось два квартала, мы тут окостенеем, пока дождемся, холодрыга жуткая, давай вставай, а то останешься здесь одна, а ночью, сама знаешь, полно психов шатается, настоящих, а не таких красавчиков, как я, поймают тебя и затащат под мост! – Звенящий холод недопонимания сгущался над молодой парой, намекая на то, что падение самоката было маленькой репетицией большого крушения их еще не так далеко отплывшей семейной посудины.

      – Лёш, ты дурак? Не пугай меня, а.

      – Всё, я уезжаааююю, – пропел юный вымогатель. – Смотри, вон один псих уже ждет тебя, – и он показал рукой на середину моста.

      Там, в этом мертвом, безжалостном холоде, виднелась черная тень, она прижималась к краю тротуара и, согнувшись, монотонно качалась, словно дерево. Ветер то отпускал, то снова начинал трепать ее нечеткий контур. Тень, перевалившись через старое чугунное ограждение, тихо соскользнула вниз и растворилась в гнетущей, промозглой темноте.

      Глава II.

      Сон разума рождает надежду

      Костя лежал на чем-то твердом и очень плотном, он ощущал свой вес так, будто испытывал перегрузку, как космонавт, которого экстренно спускают с орбиты. Сравнение с капсулой приземления Косте пришлось по душе, вокруг его тела рассыпались искры, а воздух, который он вдыхал, имел огненный оттенок. Он лежал в огромном подземном зале со сводчатым закопченным потолком на постаменте под огромной статуей, собранной из разных деталей, стянутых стальными обручами: арматуры, решеток, листов запаянного металла, и вся эта железная свалка дышала отблесками всепоглощающего огня. Края изваяния были раскалены до красноты, и из прорех этого блестящего кафтана излучался жар.

      Костя не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но это его совсем не пугало, ему было хорошо от этого внезапного паралича, обзора ему хватало, чтобы рассмотреть статую в подробностях. На самом верху у нее была «голова», которая отдаленно напоминала голову быка, вентиляционные