Его Сиятельство. Серёжа Пушка
Костя.
– Чего, чего… Ясно как день! Предстательную, конечно, и поэтому вся Москва называла его «козлиный мужик», – припечатала Душная.
– Ну какую предстательную, что вы? Козлиному мужику поджелудочную вставили! Не знаете, так молчите! – вдруг вспыхнул праведным гневом дед.
– Это вам бы лучше что-нибудь вставили, молчали бы, если не знаете, мне его жена рассказала, – соседка приняла брошенную ядовитую перчатку, и дуэлянты разошлись к барьеру.
– Какая жена, ну какая еще жена!
– Что вы кричите, граждане больные, – из кабинета высунулась атлетическая фигура молодого и ужасно холеного врача.
– Крапивина, вы анализы сдали?
– Доктор, я боюсь: а если они плохие?
Костю вкатили в операционную и переложили под огромный белый фонарь, воткнув холодную иглу в руку. И Константин Сергеевич поплыл по молочной реке, обрамленной кисельными берегами, на излучине которой стоял старый, ветхий, полуразрушенный храм и светился белым светом, а со всех сторон в него стекались светящиеся перламутровые ручьи. На другом берегу стояла слепая Фанни Каплан в черно-откровенном платье-футляре, в одной тончайшей руке у нее был новенький, пахнущий мазутом револьвер, а в другой тонкий кожаный поводок, на котором она вела мужика с козлиной бородкой и в застиранном фартуке, какие носили дворники до эпохи коммунальной миграции. Фанни навела на Костю оружие и приказала:
– Прыгай!
Глава IV.
Синестезия
На десятые сутки Костиного послеоперационного заточения ему сняли крайне неудобную лицевую повязку. Все эти дни он провел с обмотанным, словно мумия, лицом. Он не видел даже света сквозь свою маску фараона, но всё это время он не был в абсолютном мраке.
Когда он начал приходить в себя, в первые часы после операции на него обрушилась целая лавина неоновых квадратов и треугольников, ему казалось, он летит на огромной скорости через вьющийся, словно лапша, тоннель из геометрических светящихся фигур, как на американских горках. На каждом повороте он сжимался под действием центробежной силы, начинал светиться, вызывая ответное сияние пространства. Эти видения были настолько длительными, что Костя сильно вымотался, переживая их, и уснул, как только горки стали не такими крутыми.
Когда он в следующий раз пришел в себя, аттракцион невиданных скоростей закончился, но теперь он чувствовал себя парящим в открытом космосе: долгое пребывание в темноте не давало возможности сориентироваться – где низ, где верх. Он медленно плыл во мраке в полной невесомости, и лишь иногда внешние звуки отзывались короткими цветными далекими вспышками.
Костя читал про такие состояния, он всегда хотел посетить «камеру депривации». Когда в большой резервуар наливают воду ровно 36,6 градуса, смешивая с большим количеством соли, вода набирает такую плотность, что в ней невозможно утонуть, затем человек ложится в резервуар, и его закрывают большой светонепроницаемой крышкой. В камере становится абсолютно темно,