Нищепанк: трактат о несбывшейся мечте. Адам Соломонович Гаврилов
стали новыми богами.
Это было видение, близкое Заратустре. Там, где Ницше звал к переоценке ценностей через дух, киберпанк предлагал сделать это через технику. Хакер, взламывающий сеть, был новым пророком, киборг – воплощением воли, что ломает пределы тела. Неоновая эстетика, синтезаторы, дождь на улицах – всё это пело гимн будущему, где человек мог стать больше, чем он есть, где технологии были не слугами, а партнёрами в танце над пропастью.
Заратустра, спустившись с гор, мог бы увидеть в киберпанке отголосок своей проповеди. Ведь что такое сверхчеловек, если не существо, преодолевшее себя? В мире Гибсона и Скотта это преодоление казалось близким: каждый новый чип, каждый имплант приближал к границе, за которой человек становился чем-то иным. Это был мир контрастов – сияющие башни и грязные подворотни, свобода в сети и рабство в реальности, – но в этих контрастах бурлила жизнь, борьба, надежда. Киберпанк не предлагал утопии, но давал арену, где сверхчеловек мог бы доказать своё право на существование.
И всё же Заратустра медлит. Он смотрит на ветряки, что крутятся без устали, и на дым ТЭС, что стелется над землёй, и чувствует: что-то не так. Где тот мир, что обещал киберпанк? Где небоскрёбы, пронзающие облака? Где киборги, чьи глаза горят вызовом? Вместо этого – поля, усеянные турбинами, что питают не великие города будущего, а старые пригороды с их унылыми домами. Вместо сетей, где хакеры сражаются с богами, – алгоритмы, что продают рекламу и лайки. Вместо репликантов, ищущих смысл, – роботы Tesla Bot, что машут руками, но не могут поднять сумку из сельпо. Мечта киберпанка разбилась о зеркало, и в отражении проступил нищепанк.
Почему же киберпанк не стал реальностью? Заратустра видит ответ в симулякрах, что заполонили мир. Бодрийяр предупреждал: эпоха копий без оригинала наступит, и она наступила. Киберпанк мечтал о технологиях, что трансформируют, но мы получили технологии, что имитируют. "Метавселенная" – не сеть Гибсона, где сознание парит над миром, а виртуальный сарай, где миллиарды тратятся на голограммы пустоты. Дроны, что жужжат над полями, – не летающие машины "Бегущего по лезвию", а игрушки с литиевыми батареями, едва отличающиеся от моделей 80-х. Даже электромобили Tesla, что должны были стать символом нового века, собираются людьми, чьи зарплаты режут, чтобы они могли ездить на старых "Фордах" – не ирония ли это?
Крах киберпанка – это не провал технологий, а провал воли. Там, где Гибсон видел бунт, мы видим покорность. Хакеры стали кодерами, что клепают приложения за печенье в офисе. Киборги превратились в роботов Boston Dynamics – зрелищных, но бесполезных, отвергнутых в пользу ослов. Репликанты не задают вопросы о бытии – их заменили ИИ-аватары "Мисс ИИ", чья красота измеряется не душой, а трафиком в соцсетях. Киберпанк обещал битву за будущее, но нищепанк дал нам шоу: танцы роботов на YouTube, эскизы марсианских городов, что никогда не будут построены, ветряки, что крутятся ради иллюзии "зелёного" мира.
Заратустра смотрит на этот мир и понимает: сверхчеловек