Колчан калёных стрел. Евгений Лист
принимай осторожно, нам можно только то, на что заработали, или нам от чистого сердца подарили.
– Не вздумай есть ту гадость, которой эта тварюшка кормит, – Ясна кивнула на волшебный стол. – Мы сами готовим.
– Надзорщику не перечь, он…
– Мо-о-о-лчать! – рявкнул со шкафа Воробей совсем человеческим голосом.
Девчонки весело переглянулись, но послушно умолкли. Решетовская улыбнулась – уж больно знакомо птичка приказы отдает, почти по-ратному. Попугай перепорхнул на подоконник, оглядел Огню с ног до головы сначала одним глазом, потом другим и припечатал сурово:
– С-с-ыр-р-р-р. Ба-а-ан-а-нан. Ор-р-ехи.
Яся почесала птичку под брюхом, тотчас напряглась, кинулась к двери, лязгнула замком:
– Девочки, мигом! Освободилась!
Коммуналка рухнула на Огняну грохотом, скрежетом, непонятными запахами и каким-то безумным кавардаком. Полутемный коридор радовал глаз невыносимо. Стены темнели дырами, хрустели лыжами, шуршали странными душегреями, которых Огняна не видала даже на картинках, а ещё были густо обмотаны толстыми проводами. С потолка струилось постельное – сохло. Торчащие там и тут белые коробки щетинились распахнутыми круглыми дверками – зацепишься, упадешь, шею свернешь. Между досок пола щели были небольшими – так, в пару пальцев. И везде двери. И все разные.
Ясна махнула рукой, намереваясь ещё что-то сказать, как тут под ноги девчонкам бросился ярко-белый кот, выгнулся, злобно зашипел. Огняна через него перепрыгнула – легко, красиво. Да только споткнулась, на подкосившейся ноге повалилась в сторону. Грохот, звон, стон – и некогда самая ловкая душегубка Елисея Ивановича лежит в грязном углу, плечом в громадное ведро со щеткой упирается, глазами потолок прожигает.
Зоряна прищурилась, отвернулась. Ясна взглянула на душегубку чуть ли не с ужасом, снова за косы схватилась. Спросила тоскливо, словно о покойнике говорила:
– Ловкость, да? Волшба была твоя утробная?
– Пустое, – натянуто улыбнулась Решетовская, вставая. – Не так и велика потеря.
Она тяжело, горячо дышала, тонкие губы едва заметно подрагивали от обиды. Душегубка показала на виднеющийся в вырезе футболки шрам и горделиво добавила:
– Знать по всему, и хуже бывало.
– Ага. А я вчера покрывало жевала, – мрачно отбила подпирающая стену Зоряна.
Решетовская в ответ только глаза сощурила – справится, сильная. Будет полагать, что ранена – да мало ли она сотворила раненая! И убивала, и спасала, и в дружину в бой вела. Побеждает не тот, кто гибкий или быстрый, побеждает умный. Она будет упражняться, вернёт силу исхудавшему телу, и это заменит ей ловкость. Под рёбрами да в руках-ногах холодно? Потерпит – в снегу ночевала, но полах каменных да соломе жиденькой. А ещё найдёт отсюда выход. Сотни дорог, что для других непроходимы, для душегуба – лёгкая горная тропка.
Когда-то Огняна пришла в душегубский стан слабой и неумелой, в половине наук три года последней числилась. Дочка презренных бражников, скотина бессловесная, она из