Под знаком OST. Книга 4. Елена Немых
фашисты старый военный билет отобрали, когда в плен захватили. Вообще, он всю войну прошел под другой фамилией.
Почтальон замолчал, а потом, закинув лямку на плечо, встал и, не говоря ни слова, вышел. Муся вздохнула, подобрала письмо с земляного пола и пошла с ним в спальню. На соседней кровати лежала Гуля:
– От кого? От тети Лили?
– Нет, от Мити…
Муся легла на кровать, укрывшись пледом, раскрыла письмо от Мити из Рыблага, стала вчитываясь в строчки. Ничего нового в письме Мити не было. Он подавал трижды с 1945-го прошение, но так и не попал под амнистию. Муся представила, как каждое утро толпа заключенных, в том числе Митя Андреев, выходит работать на котловане рядом с городом Рыбинск. Где-то вдалеке завыла собака, замычала корова, близился закат и как обычно вечерело быстро. Лицо жениха Мити стояло перед глазами. Будут ли они вместе?
В тот хмурый день Андреев, как обычно, вышел на работу. Сверху моросил серый ледяной дождь, куртки зэков промокли, однако они все дружно колотили кирками по мерзлой земле, пытаясь выбить щебень из горы. Когда в работе образовался перерыв, заключенные попытались разжечь костер. Вдалеке показался конвоир:
– Чего расселись?! А? Ну-ка, быстро встали и начали работу. Тебе лопату выдать? (показывает на яму Мите) Ты чего расселся?
– Моя сломалась.
Митя сплюнул, не хотя пошел за новой лопатой.. Он сильно изменился. Прошло восемь лет со дня его ареста на Рыбинской ГЭС. Годы, проведенные в зоне, дали себя знать. Легкая небритость ему очень даже шла, черты лица заострились, он сильно похудел, но живые, большие, серые глаза так же искрились, выделяясь на бледном лице. Митя Андреев каждый год подавал на условно-досрочное и очень надеялся, что освободится раньше срока. Отказывали ему ежегодно, в итоге он наконец-то написал Мусе Растопчиной в харовскую деревню, что в Москву наверное так и не вернется. Он подышал на руки, на улице еще заморозки и руки покрылись цыпками, хотя сильно загрубели, они все еще чувствовали холод.
Зэки рыли котлованы, работали на лесоповале и местном спичечном заводе. Впрочем работа по производству спичек считалась курортом, и Митя попадал туда нечасто. Вот и сейчас он опять рыл котлован. Когда Андреев подошел, конвоир откинул брезент с кузова машины из Рыблага и выдал ему новую лопату. Митя надел брезентовые варежки, а конвоир махнул на него рукой:
– Да читал я! Читал твое прошение!
– Гражданин начальник! Помогите! Хотел узнать у вас как раз, я подал на условно-досрочное освобождение и в этом году.
Конвоир нервно закурил:
– Вообще, парень, скажу тебе следующее, подождать тебе надо. Просто подождать. (тихо) Сталин умер. (делает запрещающий жест рукой) Вчера короче из Москвы радиограмма пришла, амнистия будет летом, вот и выйдешь на волю.
Митя подошел ближе к конвоиру:
– Врешь! Врешь, гражданин начальник! Амнистия была для нас в августе 45-го. Мой друг Лакшин, с которым я из фашистского плена шел, хотел выйти, однако не выпустили его! Умер вот в лагерной больнице