Эйс. Книга 1. Т. Гут
принимать законы против воров и грабителей, чтобы теперь уже защитить и обезопасить себя.
Особенно хорошо у Грини получалось видеть недостатки людей. Причем для тех же самых недостатков у себя находились оправдания. Он шёл по самому легкому пути: не боролся со своей чёрной стороной души, а просто находил людей хуже себя. Становится правильным было слишком поздно. Он просто не умел жить по-другому. Когда осуждаешь других, замечаешь чужие грехи, сам себе на их фоне уже не кажешься таким говном. И здесь присутствовала тоже хитрая, может, не вполне осознанная уловка: «ложное признание». Вслух окружающим всегда говорил, что он плохой человек со страшными мыслями в голове. Однако на подсознательном уровне был уверен в своём моральном превосходстве над большинством присутствующих.
При всех отягчающих обстоятельствах, хороших и плохих поступках, считать Гриню абсолютным злом было неверно: беспределом не занимался, паскудных вещей не творил. С нормальными, по его мнению, мужиками общался по-человечески. Имел много друзей и товарищей, которые часто обращались к нему за помощью, зная, если будет возможность помочь, не откажет. Как мог, заботился о жене и любил сына. Мечтал обеспечить семье светлое будущее. Стараясь как можно дольше отгородить от влияния улицы, с малых лет отдал ребёнка в спорт, предполагая, что если физическими данными пойдет в него, достигнет многого. В лучшие времена Гриня вдвоем с Ярым легко могли отбиться от пятерых, вооружённых ножами и кастетами.
Он не загадывал будущего, но отчаянно не желал сыну похожей судьбы. Искренне переживал, кем вырастет отпрыск при постоянном отсутствии отца. Сможет ли жена справиться одна? Не сядет ли на иглу, не сопьется ли, не попадет ли на малолетку?
Размышления Грини прервались криками зэков:
– Что за кипиш?
Он выглянул из-за стоявшего рядом Сипача. Происходило нечто странное и непонятное. Несколько заключённых упали на пол, другие корчились, третьи орали надзирателям, чтобы звали лекарей. Кругом царили гвалт и неразбериха. Неожиданно сокамерник осел тяжёлым бесформенным кулем на пол, изо рта пошла пена.
– Сиплый, Сипач, – Гриня кинулся к товарищу.
Судороги волной пошли по телу. Зек левой рукой и правым коленом с силой прижал руки к полу, пытаясь унять приступ. Сиплый продолжал биться в страшном припадке. Второй рукой Гриня надавил на жевательные мышцы, надеясь разжать плотно сомкнутые челюсти. Однажды он видел, как оказывают помощь при эпилепсии, и машинально попытался воспроизвести действия санитаров.
– Тащи ложку! – рявкнул он на застывшего Митяя.
Сипача трясло в жестокой лихорадке. Глаза невидяще смотрели в никуда, лицо покрывалось пятнами.
– Откинуться решил? – зэк перевернул тело на бок, чтобы друг не захлебнулся. – Хорош! Митяй!!!
Гриня действовал быстро и хладнокровно. Не дождавшись реакции кореша, он дотянулся до ложки и просунул её между зубами, прижав язык вниз. Сиплый шумно