Пламя и тьма: искра творения. Наталья Куртакова
потряс емкость. Янтарная жидкость наполнилась множеством пузырьков и, казалось, стала вязкой. Сев на стул перед окном в центре, колдун стал всматриваться вдаль, словно ожидая увидеть кого-то. Через несколько мгновений, похлопав ладонями по больным коленям, Исиндомид встал и направился к окну. Распахнув его настежь, он вернулся на свое место и стал ждать. Вечерний ветер заполнил лабораторию и освежил ее приятным лесным ароматом. Старик глубоко вдохнул, стараясь пропитать каждую клеточку легких столь дивным подарком. Среди пористых облаков появилась черная точка, которая стремительно приближалась. Исиндомид засмеялся и в волнительном ожидании потер руки о льняную тунику, подвязанную синим поясом. Вскоре черная точка превратилась в шар, затем у шара появились очертания крыльев. Еще через мгновение можно было услышать, как мощные крылья разрывают воздух. С оглушительным криком в закрытое окно в углу, разбив его вдребезги, влетел орел и упал. На каменном полу поблескивали тысячи маленьких осколков, отражая радужные блики.
Птица лежала на спине, ее крылья и лапы выворачивало от нестерпимой боли. Орел кричал, словно молил о смерти, затем вопль сменился громким хрустом костей, заставляя бедное пернатое выгибаться еще сильнее. Тело постепенно начало меняться: лапы вытянулись и обретали очертание человеческих ног, перья с крыльев осыпались, а кости, обтянутые кожей, приняли форму сильных рук. Птичий крик сменился человеческим. На полу лежал Ханар Эпперли, вопя от боли. Каждый его сустав выворачивало, а изо рта шла пена.
Исиндомид быстро, насколько мог, подошел к своему повелителю и влил ему в рот янтарную вязкость. Ханар застонал. На крюке висел подготовленный заранее кожаный плащ с меховой подкладкой. Старик, шаркая сандалиями, подошел к нему и сорвал с опоры. Металлический крюк с громким лязгом упал на каменный пол. От этого звука Эпперли вздрогнул и его голова вновь стала орлиной. Колдун протянул длинное «э-э-эх» и скрыл наготу повелителя плащом. Затем осмотрел его голову и попробовал открыть клюв, но у него ничего не вышло. В ожидании, пока Ханар придет в себя, Исиндомид побрел к разбитому окну. Достав бархатный мешочек из широкого рукава своей туники, посыпал его содержимым осколки разбитого стекла. Те затрещали, словно кто-то тяжелый ходил по полу, затем, соединяясь один с другим, стали собираться в единое целое. Буквально через несколько мгновений стеклянное полотно вновь замерло в оконной раме. Исиндомид подошел к открытому окну в центре и закрыл его. В лаборатории сразу же повисла тишина, лишь тихие стоны Ханара нарушали ее. Старик подвинул стул ближе к своему господину и, сев на него, стал ждать, когда тот очнется.
Где-то через час дыхание Ханара, лежавшего на полу, стало ровным, голова вновь приняла человеческий вид, ресницы задрожали и он медленно открыл глаза.
– Больно, – безжизненным голосом прошептал он. – Почему так больно?
– А ты чего хотел? – в голосе старика слышалась и издевка, и нескрываемое