Люби меня. Тали Авонемес
интонацию, – на меня страх нагоняешь? – нормального стола у меня нет. узкая небольшая стойка. Я ее разыскала на мусорке. Рассказать бы кому. Генеральный директор за помойным столом. Сейчас, конечно, это роскошная часть скудного интерьера. Покрытая лаком.
– Ну что ты, милая, – ставит передо мной тарелку с супом. Наливает себе. – есть проблемка. И решить, ее можешь только ты. – замечает резные ножки, – красивая вещица.
Он начинает есть. И с таким аппетитом. Достаю из холодильника сметану. Нарезаю хлеб со злаками. Руки слега трясутся. Понимаю. Что кушать сама не хочу. В горле суп застрянет.
– Вкусно то как. Сто лет не ел нормальной еды. Ешь скорее. – пришлось сделать, как говорит.
– А вы… ты не выглядишь сильно голодным.
Он усмехается. И смотрит так из-под бровей. Глаза зеленые сияют как молнии. Прошибают мое существо. Я стою. А хочется бежать.
– Голодовку не объявлял. Просто питаюсь по скудным ресторанчикам.
– А ну да. Помню наши пирушки на фирме. Сплошные фуа-гра и мраморная говядина.
– Юленька, не могу же я на сотрудниках экономить. – вытирает рот салфеткой. Встает. Смотрит на меня сверху вниз. А меня странно так подвыбешивать все начинает. Его обращение. Это ласковое «Юленька». Никто меня так никогда не называл! Ник постоянно звал меня Юка. Да. Я его Ник. Он меня Юка. Смешно. Но из его уст это звучало очень интимно и ласково. А «Юленька» для меня лично плохо воспринимается на слух. Как издевательтсво.
– Мое имя Юля. Юлия. Не Юленька, Иван Сергеевич! – грозно смотрю в его глаза. Улыбается. Откровенно так дергает верхней губой. И снова ко мне свое лицо приближает. Боже! Какие у него глаза. Словно нарисованные. И эти морщинки в синеве под глазами. Он словно прожил гораздо больше, чем свои годы. И снова его вопрос сбивает с толку.
– А компот будет? – отвлекает. И на мои претензии не отвечает. А в горле пересохло. И сказать нормально ничего не могу.
– Нет. Есть сок. Свежевыжатый. Апельсиновый. – сама подхожу к холодильнику.
– Отлично. Вискарик?
– Здесь вы его пить не будете. – наливаю в стакан сок и протягиваю ему.
– Кто мне запретит? – обхватывает длинными пальцами бокал. Вместе с моей рукой. Поднимает и пьет. Вижу, как движется его кадык. Капля сока стекает по подбородку. Сглатываю. Забирает бокал. Я медленно оседаю на стул. Он споласкивает бокал. И аккуратно ставит на мойку. Подходит. Встает очень близко. Мое лицо практически упирается ему в живот. И этот его мужской вкусный аромат теребит мои рецепторы. – Так кто мне запретит, Юленька?
– Я, например. – встаю. И получается так, что вдоль его тела поднимаюсь. Он очень близко. Снова руки в карманах. Не касается. Но весь его облик словно обволакивает. Подавляет. А спрятаться негде. И выгнать его не осилю.
– Вы протрезвели? Может, пойдете своей дорогой. С кем не бывает, по пьяни заблудился…
Договорить не дает. Шаг. Неотрывный обмен взглядами. Целенаправленно пришел. А пил потому, что хреново? Устал? Капец, как его колбасит.
5
– Есть