Лесная гвардия. Сергей Зверев
что кожа горит огнем и этой пытке нет конца.
По поверхности воды скользнули белесые лучи фонарей.
Голова пылала ледяным огнем, кожу будто снимали заживо колючие потоки, все тело ныло и ломило, его словно проворачивали в огромной мясорубке. В голове пронеслось: «Сталь – сплав железа и углерода, где углерод находится в диапазоне от 0,02 до 2,14 процента, при содержании углерода свыше этого показателя сплав называется чугуном. А я будто в кипящем чугуне плаваю».
Мысли сбились, запрыгали острыми молоточками, отдаваясь звоном в ушах. Перед глазами потемнело, Канунников из последних сил оттолкнулся от каменистого дна и вынырнул. С хрипом втянул воздух, еще и еще, не видя ничего вокруг, кроме черной пелены, на ощупь выбрался к залежи валежника и рухнул без сил на влажную траву.
От холода его знобило все сильнее. Несколько неуверенных попыток проползти вперед, и лейтенант снова сворачивался в калачик, содрогаясь в болезненных судорогах. Метр, еще метр на дрожащих конечностях.
И вдруг снова зло залаяли собаки, застрекотали автоматы. Короткие вскрики на немецком языке, а между ними полные отчаяния вопли пойманных беглецов:
– Нет!
– Бежим!
– Скорее сюда!
Через пару минут все стихло, утонуло в еловых лапах.
Саша зажал ладонью рождающийся горький крик – все погибли, фашисты нашли и расстреляли сбежавших заключенных. Он прикусил пальцы, чтобы остановить рвущуюся наружу ярость, да так, что не услышал, как эсэсовцы двинулись назад, переговариваясь между собой. Рядом на поводках смирно шли собаки. Ни хриплого лая, ни выстрелов, ни стремительной погони. Охота окончена.
Канунникова еще долго трясло от страха и боли во всем теле. Ночной холод сжимал измученного беглеца все прочнее, лишая остатков жизни. Саша понимал, что нельзя останавливаться, чтобы согреться, надо двигаться, даже если кажется, что это невозможно. Полз, цепляясь руками за корни, не в силах подняться на ноги. Временами его накрывало черной дурнотой, обморок, будто толстое одеяло, на несколько секунд отвлекал от влажного леса и скользких щупальцев холода. Потом сознание приходило снова – он в лесу, почти голый, обессилевший от усталости и холода. Но живой! Тогда он опять полз наугад вперед, лишь бы как можно дальше от лагерной смерти.
Черные корни деревьев в какой-то момент начали шевелиться; как живые, ускользать из-под слабых пальцев. Канунников злился и хватал их, лупил по ним кулаком, пока вдруг не почувствовал на пальцах что-то теплое.
«Это кровь, я разбил до крови руки. Я брежу. Галлюцинации, началось воспаление после ледяной воды». – От пугающего осознания, что он больше не управляет собой, накатило спасительное равнодушие.
Больше ничто не имеет смысла, выхода нет, впереди пустота и мучительная смерть в лесу от голода и болезни. Ну, вот и все, он скоро умрет…
Александр перевернулся на спину, выдохнул с облегчением: «Даже если я умру, то смерть моя будет на свободе. Под звездами, они такие же, как в родном Славгороде, крупные и желтые, будто жемчужины».
Губы