Реквием. Галлюцинация. Антонио Табукки
был вынужден освободить писателей», и вот он на свободе, прислонился к лодке, в руках французская газета, я наклонился, думая, разберу или нет название газеты, но оно потускнело, другие времена, подумал я, время все поглотило, и говорю шепотом: эй, Тадеуш, это я, пришел повидаться с тобою. А потом говорю громко: эй, Тадеуш, это я, пришел повидаться с тобою.
3
Ну раз пришел, заходи, послышался голос Тадеуша, ты же знаешь, где находится дом. Я закрыл за собой входную дверь и пошел по коридору. В коридоре было темно, я споткнулся и свалил кучу всякой дребедени. Стал собирать все, что упало на пол: книги, деревянные игрушки, какие продают на ярмарках, петуха из Барселоса, статуэтку какого-то святого, керамического монаха из Кальдаса[4] с огромным членом, торчащим из-под сутаны. Спотыкаться тебе свойственно, сказал из соседней комнаты голос Тадеуша. Твоя коллекция – похабень, ответил я, сидишь без гроша и покупаешь монахов с торчащими детородными органами, когда ты возьмешься за ум, Тадеуш? Послышался раскатистый смех и в дверном проеме против света возник Тадеуш. Иди сюда, скромник, сказал он, это все тот же мой дом, ты тут ел, пил, спал, трахался, делаешь вид, что не узнаешь? Даже мысли такой не было, возразил я, я пришел кое-что выяснить, ты умер и ничего не объяснил, остались кое-какие вопросы, которые мучают меня долгие годы, настала пора их прояснить, я сегодня свободен, проживаю чувство абсолютной свободы, потерял даже собственное супер-эго, у него истек срок годности, как у молока, я свободен и освобожден, потому и явился. Ты уже обедал? – спросил Тадеуш. Нет, сказал я, с утра выпил чашечку кофе в загородном доме, где живу, с тех пор во рту крошки не было. Тогда пошли поедим, сказал Тадеуш, спустимся вниз к Казимиру, ты не представляешь, что тебя ждет, я вчера заказал себе саррабуло а ля Дуэро, туши свет, жена Казимира из Дуэро готовит совершенно божественное рагу, при виде которого слюнки текут, понимаешь, о чем я? Я понятия не имею, что такое саррабуло, сказал я, наверняка какая-нибудь отрава, из тех, что нравятся тебе, и наверняка из свинины, боже, до чего ты обожаешь свинину, ты ешь ее даже в такую жару, но перед тем, как мы пойдем в ресторан, нам надо поговорить, у меня с собой бутылка шампанского, наверное, уже согрелось, хотя можем положить в бокалы кубики льда, держи, это «Лоран-Перье», купил сегодня в кафе «Бразилейра ду Шиаду». Тадеуш взял бутылку и пошел за бокалами. Если ты не против, крикнул он из кухни, давай поговорим в ресторане о том, о чем ты хочешь, а пока за шампанским можем поболтать о литературе. Он вернулся с бокалами и льдом. Присаживайся, сказал он, не стоя же пить. Он разлегся на диване и кивнул на кресло, стоявшее рядом. Не морочь мне голову, сказал он, как в старые времена, по поводу пищи, которую я ем, а также по поводу свинины, я все равно через пару лет загнусь от инфаркта, а ты все еще продолжаешь меня поучать? Брось, не строй из себя идиота. Ладно, сказал я, я не собираюсь строить из себя идиота, но ты мне должен все объяснить. Скоро объясню, сказал Тадеуш, когда будем