Я родом из Уланского подворья. Леонид Оливсон
спрашивал вполне серьезно:
«Где наши бабушки и дедушки родные?»
Он наклонялся и смотрел в глаза при этом.
Как объяснить все это было трудно крохе,
Что жили мы в такой лихой эпохе,
Что отняла война у нас все это.
К годам пяти, от игр уставши, рядился спать,
Лишь голова ложилась на подушку.
Он ухитрялся любимую игрушку взять
И гладил он ее, свою подружку.
Воспоминания детских лет
Усталый, вечером ложусь я на кровать,
Ворочаюсь и хочется мне так прикорнуть…
Воспоминаний захлестывает детских жуть,
Обрывками событий снабжает память.
Мамуля родила меня перед войной
В Москве, в роддоме элитном Грауэрмана.
Отец в войну в призыв пошел как рядовой —
Мне с гордостью об этом говорила мама.
Мне в память врезались тот страшный вой и шквал,
Что страхи в маленькой душе лишь вызывали.
Мы с мамой быстро уходили вниз в подвал,
Пока бомбежки в том районе затихали.
И вот пять месяцев ужасных не прошло —
Мы получили треугольник: похоронку!
И это горе мою мать уволокло
В могилу неизвестной, за ним вдогонку.
Вот вещи детские мелькнули в мелочах:
Любимый детский сад недалеко от дома,
Стихи скороговоркой, что читал подчас,
Как старшим все это приятно и знакомо.
И как тогда соседка пришла в наш детский сад,
И меня снова ждали плохие вести:
Меня, соседского малышку, сгребла в обхват —
И детский дом стал моим житейским местом.
Я помню смутно о жизни в детском доме:
Все как в треклятом тумане белом уплыло.
Семью, которая меня б усыновила,
И как был возвращен я в детдом, немилый.
Откуда-то родная тетя появилась —
Да, я не сирота (в сознание внедрилось).
И я был из детдома «в одеяле взят».
Теперь я жил, имея двух сестер, им брат.
Тут я почувствовал себя аристократом,
Живя в квартире общей на Малой Бронной.
Тут были Патриарший сквер с прудом-квадратом,
Жизнь постоянно была тут оживленной.
Близ Горького ходил четыре года в школу.
Здесь я шалил, катался кубарем по полу.
Но в классе учился я весьма прилежно
И за заботы дома я был безгрешным.
Но в те далекие, голодные года
Хотелось мне святой, родительской заботы.
Работал дядя лишь – ну, каковы доходы?
И скудность эта давала свои всходы.
Вот, правда, эпизод смешной я вспоминаю.
Узрел в афише я в «Повторном» фильм смешной.
Приятелю сказал – он мне: «Не возражаю».
И мы решили совершить сей рейд дурной.
Прошла неделя – мы отправились в кино.
А нужно было ехать только на трамвае.
А