Эмир Кустурица. Где мое место в этой истории? Автобиография. Эмир Кустурица
Чаплин в «Золотой лихорадке». Он покачивался то вперед, то назад, а в это время из спальни доносились приглушенные голоса моих родителей, спорящих о Насере. Естественно, друг моего отца в итоге потерял устойчивость и схватился за мачту моего «Титаника». Я смотрел на это сквозь прикрытые веки, готовый броситься к своему кораблю подобно Муфтику, вратарю футбольного клуба «Сараево», чтобы предотвратить возможную катастрофу. Корабль накренился, готовый упасть, но мужчина упал раньше его. Ему, тем не менее, удалось удержать мой корабль за корпус.
– Избави нас Бог от второго крушения «Титаника», – произнес он, поставив корабль обратно на радиоприемник.
Лежа в своем углу на диване, я облегченно вздохнул и быстро спрятался под одеяло, чтобы мужчина с бородкой меня не заметил. Казалось, в комнате вновь воцарился покой, когда вдруг приятель моего отца решил поставить финальную точку в приключениях моего «Титаника». Выходя, он так сильно хлопнул дверью столовой, что вибрации хлипкой социалистической постройки добрались до радиоприемника, а от него – до «Титаника». От ударной волны мой корабль опрокинулся, сломав при падении свою мачту, – и клей из муки оказался неспособным удержать палубу. Мой мир рухнул на моих глазах.
Я долго плакал той ночью, прежде чем сделать окончательный вывод:
– Чертова социалистическая конструкция!
КАК Я ВПЕРВЫЕ НЕ УВИДЕЛ ТИТО
В 1963 году я в первый раз пересек границу Социалистической Федеративной Республики Югославия. Мы с Сенкой отправились в длительную поездку в Польшу, где жила моя тетя Биба Кустурица. Ее муж, Любомир Райнвайн Бубо, был корреспондентом югославского информационного агентства ТАНЮГ[9] в Варшаве, а сама она работала в Институте международного рабочего движения. Для моей тети это был второй переезд за границу, со вторым мужем. Она снова вышла замуж после развода со Славко Комарицей, который был генеральным консулом Югославии в Берне.
– Это означает, что тетя Биба пересела с лошади на осла? – простодушно спросил я своего отца.
Отец любил, когда я ему подражал, делая логические выводы, но этот новый муж моей тети ему совсем не нравился.
– Ты, малыш, слишком любопытен для своего возраста!
Не только друзья моего отца были мучениками, пострадавшими за любовь к матушке-России. Среди моих приятелей тоже были такие. Поскольку я изучал русский язык, ученики, с которыми я ежедневно встречался на уроках, были в большинстве своем детьми политзаключенных из «Голи-Оток»[10].
– Я хотел бы работать на почте, чтобы каждый день ставить штемпели на марки с изображением Тито, – однажды признался мне Дуско Радович, сидевший за партой впереди меня.
Радович мечтал о работе простого почтового служащего вовсе не потому, что был плохим учеником. Он был лучшим в школе по математике и разрешал нам списывать свои домашние задания. Проставляя штемпели на лицо Тито, мой товарищ хотел отомстить за своего отца, который получил восемь лет исправительных работ в лагере
Телеграфное агентство Новая Югославия, ТАНЮГ (
«Голый остров» – самый жестокий лагерь, расположенный на небольшом острове в Адриатическом море, куда Тито отправил пятнадцать тысяч граждан, симпатизирующих Коминформу после разрыва отношений с СССР в 1948 г.