Английские ботиночки. Любовь Кукушка
дальше и пошло. Трое пашут, гребут, а одна на их шее, получается, сидит: никакого дохода – один расход. Правда, внучка им родила точно в их породу – угодила. Но опять же, родила – и теперь, получается, двое на их шее сидят. Непорядок!
Как-то Маша оказалась одна на даче. Ходила рассеянно по участку, ела ягоды, рассматривала цветы, выращиванием которых очень увлекалась свекровь. А ей самой это было совершенно неинтересно. Вдруг Маша увидела Инну – та полола грядку с клубникой. Мария подошла к забору и стала зазывать её к себе. Инна удивилась приглашению. (Знала, в какой строгости невестку держат, ни с кем не разрешают общаться, а то вдруг выдаст какую семейную дрязгу – и пойдёт плохая слава. А ведь известно – хорошая слава лежит, а дурная бежит. Ославит на всё товарищество!) Ей идти не хотелось, это семейство было ей не симпатично, и она попыталась вежливо отказаться. Но Маша упорно настаивала, будто что-то хотела показать, удивить. И Инна пошла – не из любопытства, а просто из вежливости и отчасти оттого, что почувствовала, что Мария не отвяжется.
Походили по саду, Мария показывала цветы (ну и что, чего не видали?). Инна чувствовала, что это только прелюдия. Вдруг Мария сказала:
– Пошли, я тебе дом покажу, ты же не была ни разу в нём?
– Не была (да не больно надо, чего там, в этих советских убогих дачах можно увидеть?).
Инна нехотя, из вежливости пошла в дом. Дом у них был без кухни.
Кухня стояла отдельно, на улице, чтоб чистоту блюсти. Ну как можно в наших холодных широтах отделять кухню от дома? А дождь, а ночью чайку попить захочется? Видать, им не хочется – фигуру соблюдают и экономия опять же. Вошли в дом через маленькое, шаткое крылечко. Весь первый этаж был жилой: гостиная, спальня родителей, коврики, циновочки, вазочки – где положено, книг – стопочка.
Всё до противного чисто, чинно, аккуратно. Инна молча смотрела, поддакивала Марии, как экскурсоводу мемориального музея.
– Пошли на второй этаж, я тебе нашу спальню покажу.
– Вот оно, – догадалась Инна. – Вот чего она хотела – спальней хвалиться, сиречь своей счастливой жизнью. Понятно теперь.
Лестница наверх была просто ужасна. Это была не капитальная деревянная лестница, как положено в приличном доме, а кусок деревянной стремянки, качающейся и вибрирующей от каждого прикосновения. Стояла эта короткая стремянка в углу гостиной, на каком-то непостижимом уму деревянном пьедестале, на который ещё тоже надо было взобраться. «А как же ночью они тут лазают? Тут днём-то ноги сломаешь. Какой чёрт меня сюда понёс?» – злилась Инна на себя, на свою неспособность сказать «нет», чтоб не обидеть человека. А что себе этим досаждаешь – разве это правильно в отношении себя?
Взобравшись по качающейся стремянке, они попали на застеклённый тёплый солнечный балкон и, только пройдя через него, оказались в спальне. И Мария расцвела, у неё даже голос изменился – она заворковала.
Глазам Инны представилось удушающее зрелище –