Бессмертие. Святослав Львович Гаврилов
кие ребятишки: мальчик Лёня и девочка Лена, пробирались сквозь бурелом на север. Они бежали от своих хозяев в Литовском княжестве, дабы поискать лучшей жизни на вольных хлебах. Внезапно один из мужиков ступил в глубокую лужу, он почувствовал, как его ногу потянуло в землю, и осёкся. Он тут же одёрнул ногу, да не рассчитал сил, повалился на другую сторону и вмиг исчез. Вот он был и вот его уже нет. Все остальные моментально переполошились, за озирались и поспешили к тому месту, где только что пропал их спутник. Так с лица земли русской было стёрто семеро глупых холопов, а в том месте, где они только что исчезли, появилась длинная тёмная фигура, превратилась в немощную беззубую старушку и продолжила путь вместо них.
Обширны и прекрасны просторы матушки Руси. Луга, поля и леса раскинулись от огромных казачьих степей, до заснеженных уральских гор. Маленькая речушка бежала сквозь эти места. Пронзительным звоном плескались её воды о каменистые породы, расположившиеся по краям. В её волнах можно было заметить маленькую тростинку, которая лихо неслась по течению навстречу тому, что для неё уготовил неотвратимый злой рок.
А если присмотреться внимательнее к этой тростинке, то можно было понять, что она не плывёт по течению. Какой-то неведомой силой она карабкалась по ползущим ступенькам волн вверх по воде вопреки всем законам мироздания. Впрочем, несмотря на этот невероятный факт, мощное всепоглощающее течение всё же брало верх над этой причудой и гасило зачатки проявляющейся непокорности. Поэтому ей ничего не оставалось кроме как проноситься сквозь вереницы деревьев, мимо рыбаков, лениво зевающих в идущих по воде лодках, под гниющими мостиками, раскинутыми над водой, она проплывала затхлые сёла, бедные города и исчезала в нерушимой тщетности русского бытия.
Маленькая старушенция, появившаяся со стороны леса преодолела городские ворота и медленно приближалась к дворцовым. Стражники у входа во двор, завидев ее, непонимающе уставились, а когда она подошла ближе окликнули:
– Ты куда это, старая?
Старуха ничего не ответила, а прошла мимо. Стражники, как были там, где стояли, так там и остались, даже не вспомнив, кого они только что видели. Она направлялась к дворцовой площадке, где неспешно, лениво прогуливались мамки, няньки присматривая за юным мальчишкой, который то и дело наровил убежать от их всевидящего взора. Он был словно не своим в этой гнетущей обстановке. Он чувствовал, как над ним сгущаются тучи людского зла и по своей юности, даже представить не мог, как ему со всем этим справляться.
Старуху, шедшую к этому мальчику, казалось бы, больше никто не замечал. Она подошла к нему вплотную и коснулась своей холодной рукой его плеча. Он так и обмер. Сморщенная, костлявая рука, стала темнеть и превращаться в туманную дымку. Она прошла сквозь плечо и за что-то больно ухватилась внутри его тела. И только сейчас мальчик додумался закричать, но было уже поздно.
Карусель событий закрутилась, годы стали долго и тягуче проноситься сквозь время, некоторое царство, а вернее некоторое Московское государство стало наполняться: кровью, смутой и отчаянием, куда быстрее, чем оно было запланировано с момента сотворения мира. Но это была не сказка, которая могла бы быть впереди, и даже не присказка, ведь наша история про людей, а потому в ней нет места торжеству добра над злом.
Глава 1. Сказ о волшебном кусочке хлеба.
В ушах звенел шум проносившегося ветра. Лёгкие горели жарким пламенем, дыхание неравномерно учащалось, а в голове было лишь чувство отчаянной безысходности. За парнем лет четырнадцати гнались три здоровенных бугая с дикими воплями:
– Стой, паршивец, я ж тебя сейчас прибью!
Его звали Кеша, и он пытался стянуть с прилавка у одного купца небольшой кусочек хлеба, за что его гнали до самой лесной чащи. И даже когда он сбежал с тропы, трое купеческих сынков не желали прекращать погоню. Видимо настолько для них была важна эта маханькая булочка. Но когда всё-таки его ноги от усталости запутались в ветках колючего кустарника, через который он надеялся прошмыгнуть и повалили своего обладателя наземь, он понял, что так усердно гнались за ним не из-за неумолимого чувства справедливости и даже не из желания сатисфакции. Пределов человеческая жестокость не знала, и когда ей давали волю, человек отчаянно старался её выплеснуть. То же самое было и с этими тремя. У них давно уже чесались руки кого-нибудь безнаказанно прибить, особенно теперь, когда они, наконец, поймали того самого воришку, что весь этот месяц ловко подчищал прилавок их бати и из-за которого от этого самого бати им приходилось не сладко. Тот, что нагнал его первым, схватил за волосы, заставляя тем самым подняться на ноги, чтобы затем больно пнуть в живот и бросить прямо в колючий куст.
– Мелкая крыса! Ты сейчас пожалеешь о том, что вообще вылез на свет! – кричал он.
Двое его братьев тоже подоспели и уставились на мальчишку, корчащегося от боли в колючем кустарнике. Маленькие иголки, торчащие из веток шиповника, больно обдирали кожу, когда он пытался пошевелиться, чтобы предпринять попытку подняться и побежать дальше.
– Ну и чё делать будем с ним? – спросил кто-то из братьев.
– Может, к отцу потащим? – предложил