Бессмертие. Святослав Львович Гаврилов
эти верзилы дубасили. Ну, в общем, мы с Ваньком как обычно бродили по лесу, искали ягоды. Я их набираю, чтоб наварить на зиму, ну и чтобы прям щас тоже что было поесть. Ходим, мы ходим, да и слышим гневные крики, подходим ближе и видим, что кого-то колотят. Ну, я и попросила Ваню заступиться за тебя. А когда ты отключился, тот третий, ну которого ты попросил не трогать, взял, да убежал, только его и видели. Ну, Ваня подхватил тебя на спину, так и принесли тебя сюда. Ну а дальше, как ты можешь понять: я твои раны обработала, перевязала и привела в чувства.
– Ого, какая забота, – заметил Кеша, которому до этого никто никогда не помогал.
Услышав сарказм в его голосе девочка обиженно фыркнула, скрестила руки и произнесла:
– Наверное, нужно было позволить тем бугаям довершить начатое, да?
– Нет-нет, ну что ты. Я благодарен вам с… – он посмотрел на добродушно наблюдающего за сей сценой медведя, казалось бы, он находил забавной эту небольшую перепалку, -… с Иваном, за спасение. Просто, допустим, я бы прошёл мимо.
– Конечно, чего ещё можно ожидать от уличного воришки? – продолжала дуться девочка.
На это обидное замечание Кеша ничего не возразил.
– Ладно, поправляйся пока, – смягчилась она и пошла к выходу, – идём Вань, мы так и не выполнили сегодняшнюю норму. Нам о-го-го, сколько ягод ещё нужно насобирать.
Медведь строго посмотрел на мальчика, как бы говоря ему: не совершать опрометчивых поступков и направился следом за девочкой. «В самом деле?» – подумалось Кеше. Они хотели уйти и оставить его одного? Даже зная, за что его пытались прибить те трое?
Немного поразившись девчачьей наивности и медвежьей недальновидности, он таки пришёл к выводу, что это было далеко не тем, чему нужно было удивляться. Всё же мальчишка был ещё юн, жил он не в самой образованной стране, да растили его не самые умные люди и, хотя ранее о подобных разумных медведях он никогда и слыхом не слыхивал, принял все невероятные события, приключившиеся с ним, довольно легко.
Дождавшись, когда Манютка с медведем Ванькой уйдут достаточно далеко, он, преодолевая дикую боль и жжение по всему телу, сполз с настеленного для него тряпья, с трудом встал на четвереньки и пополз к выходу. Приподняв большую, тяжёлую штору, закрывавшую вход в землянку, он выполз наружу и тяжело отдышавшись, стал подниматься на ноги.
Думая о том, как бы побыстрее улизнуть куда подальше, Кеша даже не вспомнил про его старенькие отцовские лапти, которые с него, скорее всего, сняла Манютка, когда перебинтовывала раны на его ногах. Возвращаться за ними не стал, побрел так, каким был – босым.
Солнце радостно припекало макушку, ветер обдавал приятной прохладой, а трава мягко щекотала пятки. Иногда, конечно, попадались маленькие незаметные веточки и больно впивались ему в ноги, но в целом Кеша не ощущал сильного дискомфорта. Куда больше его беспокоили переломанные ребра, а также мрачные мысли о том, где бы переночевать в этот раз. Оно и понятно если не распогодится, то можно будет лечь и под открытым небом. Но ночь всё равно будет холодной, это он знал не понаслышке.