Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС. Петр Шелест
тяжелые дни, недели, месяцы. Мы много переживали, страдали, передумали, переболели сердцем, и все же мы, народ, страна, становились не слабее, а сильнее.
1942 год… Наивысшее напряжение борьбы на фронтах. Оставляя кровавый след, не жалея своих солдат, фашисты рвались в глубь нашей страны. «Россия на грани истощения своих сил» – так заверял Гитлер своих головорезов. Но мы, работая в тылу по обеспечению фронта оборонной продукцией, видели, что наша страна не истощает свои силы, а с каждым днем набирает их и увеличивает свой оборонный и наступательный потенциал. Работать приходилось трудно, много и чрезвычайно напряженно.
У меня установилась переписка с Ириной, которая находилась в Омске. В письмах она жаловалась на трудности своего положения, мне тоже было нелегко. 16 апреля 1942 года мы с Ириной официально зарегистрировали свой брак в Советском районном ЗАГСе Челябинска. В узком кругу отметили это событие. Ирина и Боря устраиваются в полученной комнате. Ее обставили, оборудовали, в общем, получилось хорошо, уютно, многие даже завидовали.
Тяготило меня и Ирину то, что мы не знали судьбы своих родных и близких, она не знала ничего о своей матери и тетке, которые остались в оккупированном Харькове. Я тоже ничего не знал о своей матери и старшей сестре Марусе, которые тоже оставались на оккупированной территории в селе Андреевка Харьковской области. Младший мой брат Митя находился в армии еще с финской войны, о его судьбе мне тоже ничего не было известно. В такой военной «мясорубке» я полагал, что он погиб. Как он писал в последнем полученном письме еще в начале войны, он командовал взводом огнеметчиков, а затем взводом разведки автоматчиков, успел уже получить ранение и награду – орден Красной Звезды. Я знал с детства его честность и твердый характер и был уверен: из него вышел отличный боец и командир, и ради общего дела он не пожалеет своей жизни. Горько мне было даже думать, что Мити, может быть, уже нет в живых. Но за общим огромным горем всей страны, мучениями народа, жертвами, которые мы несем, личное горе немного притуплялось.
Перед отъездом в Москву по вызову я решил отправить в Омск на лето в лагерь на Иртыше Ирину и Борю. Сделав все дела, поехал на вокзал оформить через военного коменданта проездные документы в Москву. На вокзале большое скопление людей, большинство красноармейцев на костылях, с перебинтованными головами, забинтованными руками. Чувствовалось, что где-то недалеко находится госпиталь. Сижу и размышляю, что, возможно, вот так и мой младший брат Митя, раненый – это в лучшем случае. И мне так захотелось увидеть родного брата, поговорить с ним. Опустив голову, задумался, замечтался, что не расслышал обращения ко мне: «Товарищ командир, разрешите прикурить?» Я поднял голову, перед собой увидел красноармейца с забинтованной рукой на перевязи и своим глазам не поверил – мне казалось, что это был сон, но передо мной стоял Митя, мой младший брат! Я как заколдованный стоял, глядел на него и не мог проронить ни слова. Первым опомнился Митя: «Это ты, Петя? Невероятно,