Замогильные записки Пикквикского клуба. Чарльз Диккенс
смело ручаемся за их достоверность, потому что мы почерпнули их из писем и других подлинных манускриптов, заслуживающих всякого уважения.
Глава II
Поездка первого дня и приключения первого вечера, с изображением последствий, ознаменовавших этот день и вечер.
Великолепное солнце, постоянный и аккуратнейший сотрудник человеческих дел и предприятий, озарило ярким светом утро тринадцатого мая тысяча восемьсот двадцать седьмого года. Вместе с первыми лучами солнца воспрянул от своего сна и м‑р Самуил Пикквик, великое светило нравственного мира, будущий благодетель человечества, готовый озарить его своими благодетельными открытиями. Облачившись в халат, он открыл окно своей спальной и бросил глубокомысленный взгляд на мир земной. Гозуэлльская улица была под его ногами; Гозуэлльская улица тянулась по правую его сторону на весьма далекое пространство; Гозуэлльская улица простиралась и по левую сторону на такое же пространство; насупротив, через дорогу, пролегала та же Гозуэлльская улица.
– Увы! увы! – воскликнул м‑р Пикквик, – как должны быть близоруки все эти философы, которые, ограничиваясь исследованием ближайших предметов, доступных для их зрения, не думают смотреть на высшие истины за пределами их тесного горизонта! Это все равно, если бы сам я решился всю свою жизнь сидеть у окна и смотреть на Гозуэлльскую улицу, не употребляя никаких усилий проникнуть в сокровенные области, окружающие ее со всех четырех сторон.
Развивая в своей душе эту прекрасную идею, м‑р Пикквик с презрением сбросил с своих плеч халат, как символ неподвижности и лени, и принялся укладывать в чемодан свое платье. Великие люди, как известно, не любят церемониться с своим туалетом: потребовалось не больше полчаса для того, чтоб обриться, умыться, одеться, напиться кофе, и потом м‑р Пикквик, захватив легкий чемодан под мышку и уложив телескоп в карман бекеши, отправился на улицу с записною книгой, готовою принять на свои листы дорожные впечатления и наблюдения великого человека. Скоро прибыл он на извозчичью биржу в Сен-мартинской улице, и громогласно закричал:
– Эй! Кабриолет!
– Готов, сэр, готов! – откликнулся хриплым басом какой-то странный субъект людской породы в сером байковом сюртуке, с медной бляхой и нумером вокруг шеи. Это был сторож при извозчичьих лошадях, достойный занять не последнее место в какой-нибудь коллекции редких вещей. – Кабриолет нумер первый, живей! – прибавил он во все горло, остановившись перед окнами дома весьма невзрачной наружности.
Первый нумер, оторванный от своего завтрака и первой трубки, брюзгливо вышел из харчевни и еще брюзгливее взвалил в свою колесницу чемодан ученого мужа. М‑р Пикквик был в кабриолете.
– К Золотому Кресту, на Почтовый двор! – сказал м‑р Пикквик.
– Стоило хлопотать из одного шиллинга, Томми, – проворчал извозчик, обращаясь к своему приятелю караульщику,