Замогильные записки Пикквикского клуба. Чарльз Диккенс
проревел незнакомец, неистово дернув за колокольчик. – Стаканы для всей честной компании… коньяку и воды… Пунша горячего, крепкого, сладкого! – Живей… Глаз у вас поврежден, сэр!.. Подать сырой говядины для джентльменского глаза… Живей! – Ничто так хорошо не излечивает синяков под глазами, как сырая говядина… Ха, ха, ха!
И, не думая останавливаться, чтоб перевести дух, незнакомец одним залпом выпил стакан пунша и уселся в креслах с таким комфортом, как будто ничего особенного не случилось.
Между тем как три путешественника рассыпались в благодарности своему новому знакомцу, м‑р Пикквик, хранивший во всех случаях жизни невозмутимое спокойствие великой души, рассматривал на досуге его костюм и наружный вид. Был он среднего роста, но, при длинных ногах и сухопаром туловище, казался довольно высоким. Зеленый фрак его мог быть щегольским нарядом в те дни, когда в Лондоне была мода на узкие фалды, на манер ласточкиных крыльев: но в те времена, очевидно, украшал он особу более короткую, чем этот незнакомец, потому что облинялые и запачканные обшлага далеко не доходили до кисти его руки. Он был застегнут на все пуговицы до самого подбородка, и узкий фрак подвергался очевидной опасности разорваться на спине. Старый носовой платок, вместо галстуха, украшал его шею, где не было и следов рубашечного воротника. На черных его штанах, здесь и там, проглядывали светлые заплаты, обличавшие продолжительную службу этого костюма. Плотно прикрывая колени незнакомца, они туго прицеплялись штрипками к его дырявым башмакам, имея очевидное назначение скрывать от нескромных взоров его грязные, пожелтелые чулки, которые однако ж резко бросались в глаза. Его длинные черные волосы пробивались косматыми прядями из под старой, измятой шляпы, и за обшлагами фрака виднелись голые оконечности его рук, украшенных изорванными и грязными перчатками. Он был худощав и бледен, при всем том физиономия его выражала решительную самоуверенность, самодовольство и значительную долю бесстыдства. Он весело потряхивал своей скомканной шляпой и неугомонно вертелся во все стороны, делая самые выразительные жесты.
Таков был человек, которого тщательно наблюдал в свои очки м‑р Пикквик. Подражая своим приятелям, он тоже счел непременною обязанностью изъявить ему свою искреннюю благодарность в самых отборных и ученых выражениях.
– Нечего распространяться, сказано довольно, – отвечал незнакомец, делая энергический жест. – Ни слова больше… но будь я вашим приятелем в зеленой куртке, черт побери, я бы свихнул извозчику шею… Пирожник тоже свиная башка… Всех бы отправил к чорту на кулички… как честный человек… Сволочь, трын трава!
В эту минуту вошел в залу кондуктор, и объявил, что рочестерский дилижанс готов отправиться в дорогу.
– Мой дилижанс? – воскликнул незнакомец, быстро вскочив со своего места. – Билет взят… сейчас ехать… Заплатите за коньяк… Мелких нет….. Крупные банковые