Спасти СССР. Адаптация. Михаил Королюк
проскользнула-таки зловредная улыбка. Тома, заметив ее, запнулась и с недоумением оглянулась.
Да, милая, да! Мы уже минут десять топчемся у твоего подъезда!
Видимо, эта же мысль пришла в голову и Томе. Пару секунд она с превеликим изумлением смотрела на меня, до глубины души пораженная моим коварством, а затем подхватила портфель и ломанулась в дверь. Я помог ей совладать с тяжелой пружиной и остановился на грани света и полумрака, прислушиваясь к стремительно удаляющемуся поцокиванию.
– До завтра, Тома, – бросил в полутемноту.
Каблучки замолкли.
– До завтра, – неуверенно прозвучало в ответ откуда-то сверху.
Я широко улыбнулся и закрыл дверь. До завтра. До завтра, черт побери, до завтра!
Среда 7 сентября 1977 года, день
Ленинград, Литейный проспект
Покорно хрустели под ногами желто-бурые листья. Из сквера, что протянулся вдоль Куйбышевской больницы, тянуло горьковатым запахом.
«Вот и осень золотая. Надо бы в Пушкин или Павловск выбраться, проверить. А кстати… – Я задумчиво придавил лист, что беззаботно подвернулся под ногу, и притопнул, втирая в асфальт. – Как бы Томку туда вытянуть? Надо с Ясей посоветоваться, она девочка умная. Хм… Решено. Пора заканчивать этот балаган с шараханьем от меня. Вроде позавчера нормально поговорили, а с утра опять началось: невидящий взгляд, наигранно гордый поворот головы и голос с холодком».
От принятого решения полегчало, и плотный сосущий ком, что поселился под ложечкой в первый осенний день, немного размяк.
Я шел, пристально вглядываясь в лица и фасады. Казалось бы, что такое треть века для города? Те же улицы, те же дома, и уж точно то же небо над головой и тот же воздух струями течет мимо. Но многочисленные мелочи меняют все. Он другой, этот город. Здесь чаще думают о мире Полудня, чем о следующем дне. Здесь зло еще стесняется быть злом. Он добрее. Веселее. Беззаботнее.
Я чуть замедлился, проходя мимо полукруглого садика и вглядываясь в детей, что расселись на стульчиках. Ох и давно я не видел на улицах детей с мольбертами… На листах прорисовывались классические формы фронтона и чаша со змеей, заменившая когда-то памятник принцу Петру Ольденбургскому.
Кто сейчас о нем помнит, кроме историков?
А вот и моя цель – «Старая книга» на углу. Конечно, куда ж она денется… Но так приятно убедиться в этой мелочи лично. Сколько ж я тут не был? Похоже, вечность.
Хотя нет, в этот раз я от вечности увернулся и пошел на второй круг. Повезло.
С предвкушением шагнул в зал и вдохнул благородный, полный достоинства запах старых книг. Ох хорошо-то как! Такой зрелый запах настоящей вещи нечасто встретишь, разве что на заваленном водорослями берегу океана или в сосновом лесу в июле. Или ткнувшись носом в ямку между шеей и плечом своей женщины, над тонким изгибом ключицы…
Я глупо заулыбался, и волна радостной ностальгии