Комната с видом на волны. Константин Левтин
ранах и на всех слизистых: в глазах, во рту и на половых органах. К тому времени количество плесени во всех внутренних органах, в том числе кишечнике, желудке и мозге заболевшего становилось критическим. Основным симптомами для живых существ, ещё живых на этой стадии, являлись удушье, вследствие поражения лёгких и красных кровяных телец, способных переносить кислород; чудовищные головные боли, вследствие массированной гибели клеток мозга; а также страшная диарея и почти не прекращающаяся рвота, вследствие отравления метаболитами гриба. Заболевшие не издавали слишком уж много страшных воплей или стонов. В основном, только потому, что их рты были чересчур заняты. Животные и растения тоже погибали молча: они густо зарастали чёрным пухом и постепенно просто исчезали под ним. Плесень съедала их, а после высыхала, превращаясь в невесомую пыль, в миллиарды спор, которые разносились на километры и километры любым лёгким дуновением ветра.
С каждым днём скорость развития лю:эм росла по графику, очень похожему на городскую линию Куала-Лумпура, каким он был в начале двадцать первого века. С нуля на грязном полу одноэтажных лачуг до шести миллиардов на упругой кровати пентхауса башни Петронас. Одиннадцать миллиардов покрытых чёрной бахромой людей за двадцать дней.
Одним из последних был зарегистрирован случай нью-йоркского врача-эпидемиолога, профессора Вильяма Беркмана. Во время осмотра очередного пациента в передвижном госпитале, развёрнутом прямо посреди Центрального парка, доктор Беркман споткнулся и порвал о ветку рукав защитного комбинезона. Пострадал только комбинезон, никаких повреждений на теле обнаружено не было. Уже через две минуты профессор был в дезинфекционной камере совершенно голым. Его обрабатывали увеличенной до предела дозой ультрафиолета и озона. Единственными из обнаруженных способов, подавляющих рост лю:эм. Через четыре минуты Вильям Беркман был полностью покрыт плесенью и выворачивал на белый пластиковый пол содержимое своего желудка. Коричневое и пушистое. Спустя пять минут с момента его помещения в камеру наблюдатели зафиксировали смерть доктора Беркмана. Часом позже открылись двери большой ядерной печки, в кото…
«Занимательное чтивце,» – подумал Бретт и положил стопку бумаг на колени. Хотелось саркастически хмыкнуть над этой белибердой, но какое-то неприятное предчувствие не дало ему попросту отмахнуться. В голове шевелились почти бессвязные обрывки мыслей, куски измочаленных воспоминаний. Будто он уже где-то слышал всё это: историю китайца Лю и это до нелепости фантастическое повествование об эпидемии мировых масштабов. Он верил в интуицию, но своим глазам он верил куда больше, а мир вокруг совершенно не выглядел результатом «открытой ядерной печки». Скорее уж результатом ещё более утопической ядерной зимы. Да и то, тогда вокруг должны были бы лежать сугробы пепла, а не пушистого снега. Наверное…
Внезапно у Бретта заболела голова. Так сильно, будто кто-то приложился