Комната с видом на волны. Константин Левтин
словечком-другим об «этих криворуких растяпах, из деревни понаехавших».
Вечер клонился к концу, на часах уже было за десять, и бутылка Эрготоу была выпита до дна. Управляющий усадил всю семью Пэя в такси. Он спросил у жены Пэя адрес их отеля – сам Лю уже не мог толком сообразить, где, небо его побери, он вообще находится – пошептался с водителем, сунул тому денег и на прощание нежно, двумя руками пожал Лю Пэю левую руку.
Потом были яркие, но расплывчатые огни праздничного Пекина, ослепительные огни в лобби отеля, приглушенный свет в номере и, наконец, темнота глубокого, скупого на сны забытья.
Только сейчас в голову Лю пришло, что разбудить его с утра зачем-то попросила жена. Очевидно, у него было какое-то неотложное дело, про которое он до сих пор не мог вспомнить. Поэтому-то девушка-будильник по ту сторону телефонной трубки так удивилась, когда он отказался вызывать такси.
Его внимание от воспоминаний снова переметнулось к чертовски странно пахнущему пальцу: он поковырялся длинными ногтями настоящего интеллигента на стыке пластыря и с поразительной мягкостью отлепил липкую полоску.
Лю отпрянул. Точнее говоря, он бы очень хотел отпрянуть, но палец был частью его руки, а рука крепилась к телу, и отпрянуть от всего этого было затруднительно.
В первую очередь его поразил запах: лёгкая сладость, которую он почувствовал в самом начале, превратилась в острый запах мясной гнили. А то, что предстало его глазам, было ещё тревожнее: место пореза и всё, что было под пластырем, было покрыто влажно поблёскивающим коричнево-черным пушком. Он точно помнил, что где-то уже видел такой пушок. Мгновение и в его голове всплыл образ его новенькой квартиры, отремонтированной по последней моде буквально прошлым летом. А уже в этом январе потолок и окна начали обрастать плесенью – таким же вот чёрным пушком.
Лю пробил холодный пот. Он не понимал, чего толком боится, но предчувствие было поганым.
Он непроизвольно потянулся к чёрному пушку пальцем левой руки, тронул его и почувствовал, что не ощущает упругости тела. Тогда он панически попытался оттереть всю чёрную бахрому указательным и большим пальцами. Она отваливалась кусками и осыпалась на пол. Ему совершенно не было больно. И это было плохо, очень плохо. Он тёр пока не почувствовал что-то твёрдое: поднёс палец к глазам и увидел влажно поблёскивающую желтизну голой костяной фаланги. Он смотрел будто зачарованный. Плесень аккуратно съела всё, что было заклеено пластырем, всю плоть на его пальце шириной в пару сантиметров. Лю замер в остолбенении, совсем как вчерашний растяпа-официант. Ему хотелось кричать, но к горлу подступил тяжёлый комок и крик замер у Вэя в гортани. Он посмотрел на себя в зеркало и увидел влажно поблёскивающую чёрную окантовку вокруг глаз и рта. Тошнота нахлынула с новой силой, Лю бросился к раковине, но не успел сделать даже пары шагов. Жгучая боль в левой части живота согнула его пополам, он упал на колени и начал выблёвывать из себя чёрно-коричневую