Вариант Геры. Саша Чекалов
контраст с кондитерской вычурностью лепнины и надменным великолепием мрамора). Прибыл поезд, возникла неизбежная давка; как обычно, показалось, что запихнуть себя внутрь нереал, – о нет, вы что, шутите? – однако и в этот раз, как и во все предыдущие, сделавшаяся в стихийно слаженном усилии монолитной человеческая многоножка (прыская сдавленными возгласами, сочась невнятными комментариями) качнулась вперёд, и…
Правда, тела вошедших первыми естественным образом отпружинили, те, кто сзади, попятились, но – вот оно, консервная банка закатана вновь, и последним сонным рыбинам, прижавшимся влажными от собственного сока сутулыми спинами к дверям, остаётся покорно замереть, ожидая прибытия на следующую станцию. Заранее напрягая тело для того вынужденно виртуозного пируэта, что позарез необходимо исполнить точно в момент открывания дверей… прежде чем опрокинут на спину и не дрогнув пройдут по тебе, как по брёвнышку! Блаженны последние, ибо они будут первыми, как-то так.
…Задыхаясь в густеющей атмосфере обыденного уродства – за что только из последних сил не хватается немощное воображение в поисках чего-то свежего! диссонирующего с милыми, но… слишком уж общими образами, по привычке лелеемыми сознанием… Ищешь, ищешь, и вот… солнечными зайчиками в этом помойном месиве (видно тебе?) на миг зажглись предчувствием сонные глаза девушки, щёки отозвались клочковатым румянцем… Но в следующий момент личико заслонили очередные кожаные плечи с жирным, в крупную складку, загривком над ними, – и вот уже не хочется никуда ехать…
Домой, домой! – закрыться в комнате, забиться под одеяло, прикусить подушку плохими, мелкими и жёлтыми, зубами.
Может, хотя бы мутный, постылый морок сжалится и не придёт сегодня? Этот туман, в котором синевато брезжит город: мёртво неподвижный, тихий. Чужой, но, странное дело, почему-то знакомый… Кипевший некогда жизнью, а теперь покинутый, всеми брошенный, забытый: ладно людьми, но ведь и богом, Богом тоже… всеми, да…
И – мрачное нечто, воздвигшееся над этим опустевшим муравейником, будто чудовищное надгробие.
…Казалось, Герке удалось легко отделаться: затылком вперёд вынесенный из вагона волной сограждан, он сумел вовремя развернуться и благополучно поплыл по течению, увлекаемый разномастным пассажиропотоком… Но уже на эскалаторе, переводя дух, вдруг решил проверить карманы: по привычке – памятуя о том, что «в большой семье»… и так далее. Полез в левый задний и обомлел: презеров не было.
Остальное-то всё на месте: паспорт, ключи… студенческий, проездной… Не хватало лишь такой квадратненькой упаковочки… И, главное, как ни крути, а категорически не набиралось на покупку ещё одной. Рубля три мелочью – вот, пожалуйста… и это всё.
Занять? Но где! У всех «такие же проблемы». (А у кого не такие же – те сходу начинают косить под людей с ещё более серьёзными.) Да и чем отдавать! У матери зарплата двадцатого только, она ещё вечером сетовала,