Пятая печать. Том 2. Александр Войлошников
своего превосходства над приматами, населяющими эту страну. И думаю, что если во времена «Героя нашего времени» были написаны такие горькие, язвительные строчки, как:
Печально я гляжу на наше поколенье,
Его грядущее иль пусто, иль темно…
– …то что бы написал Лермонтов про советских людей – раздолбанных «винтиков» и подлых, мутных «капелек»? А, скорее всего, не написал бы ничего, не дали бы: шлепнули как героя ненашего времени.
– Ааа… Тула-а! Ааа… Га-а-товьтесь, ааа, та-а-варищи, ааа, па-а-ссажиры! Ааа Тула-а! – базлает проводник проходя по вагону и обрывая назойливым аааканьем цепочку моих размышлений… До чего же отвратна манера москвичей перед, после, а то и посереди слова натужно кряхтеть «а-а-а!», будто бы маются на унитазе при хроническом запоре. Москвич, прежде чем сказать любую глупость, открывает рот, будто бы от большого ума, и мычит с открытым ртом, в который так и хочется плюнуть…
А за окном вагона из промозглой темноты подплывает к поезду по дуге яркая россыпь огоньков Тулы.
– Ааа, ста-а-янка, ааа, тридцать, ааа, минут! Не а-а-атставайте, а-а-а, аат поезда! – квакает, не то а-а-кает, будто натужно какает, проводник, возвращаясь. Возможность отстать от поезда меня не беспокоит. «Все мое ношу с собой!» – сказал какой-то древний грек, почесав размножалку. А я чем хуже? Есть в кармане ксива, чтобы ночевать в комнате отдыха. Инструменты моего ремесла щупальцы и щука, писка и мойка – все по заначкам. А щипанцы – они и в бане при мне! Деньги мои не в госбанке, а в карманах фрайеров, откуда достаю я их по мере надобности. Госбанки не везде, а фрайера, как установила биология, водятся от полюса до полюса и являются основными представителями городской фауны, наравне с крысами и тараканами. «Отстать бы от поезда для осмотра тульской фауны?» – размышляю я, выходя на перрон под моросящий дождик.
Кто-то умный (вроде меня) сказал, что если театр начинается с буфета, то город – с вокзала. Тульский вокзал – не просто помещение для заурядных пассажирских дел: поесть, попить, в буфет сходить, посетить туалет, закомпостировать билет… не-е-т! Вокзал в Туле – храм, где в торжественном великолепии высоченных залов не уместны низменные вожделения транзитного пассажира. Тульский вокзал строился задолго до революции для восхищения и восторженного преклонения перед величием железной дороги! С благоговением взираю я на гнетущее величие романских сводов, будто бы в древнем языческом храме, а глаза мои так и ищут по углам свирепое железнодорожное божество с паровозной трубой, для которого воздвигнуто это великолепие!
И взгляд мой натыкается на оцинкованный бачок с водой, к которому, как дикий зверь, прикована на дорогую, толстую цепь жестяная кружка, пятнадцать копеек за штуку. Зрелище это, обычное для нашей героической эпохи, возвращает меня к советской действительности. Удерживая левой рукой тяжелую, громко гремящую цепь, я подставляю невесомую, по сравнению с цепью, кружку под краник бачка. Вода из краника течет,