Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания. А. А. Лазаревич
менее в «чистом виде», имманентным механизмом саморазвития, который воспроизводит определенный тип общественных отношений. Этот механизм заключается в том, что «создание богатства является актом столь же общественным, сколь и индивидуальным, и успешно действующие кампании представляют собой нечто большее, чем машины по деланию денег и максимизации прибылей. Получается, что не капитализм должен служить нам, а мы должны служить ему» [392, с. 3]. «Железным» императивом звучал вердикт: «Что хорошо для "Дженерал моторс", то хорошо для Америки». Однако до сих пор никто не может отменить отмеченную К. Марксом тенденцию: капитал дремлет, получая 2 % прибыли, оживляется при 50 %, но в ожидании 100 % нет такого преступления, на которое он не пойдет даже под страхом виселицы. Это тяготение не всемирное, но неотвратимое, и уже в период первоначального накопления капитала классик определил его как «кровавую зарю».
Такая тенденция воплощена в поныне реально действующем принципе эволюционизма. У него не этические, а естественнонаучные основания. Этот принцип вначале возник в науке и затем приобрел характер императивного универсального импульса практической деятельности. По Р. Тарнасу, эволюционная теория явилась продолжением и, по-видимому, окончательным оправданием того интеллектуального импульса, который был задан Научной Революцией, но вместе с тем она повлекла за собой и значительный разрыв с классической парадигмой этой революции. Эта теория вызвала мощный сдвиг в сторону, противоположную постоянной, упорядоченной и предсказуемой гармонии картезианско-ньютонова мира, признав за живой природой беспрестанные изменения, борьбу и развитие. С победой дарвинизма, в частности, после знаменитых оксфордских дебатов в 1860 г. между епископом Уилберфорсом и дарвинистом Т. Гексли, наука добилась полной независимости от религии. Вера стала приватной. С теорией эволюции и теми бесчисленными последствиями, которые она имела во всех областях знания, становление природы и происхождение человека, как и динамику природных видоизменений, стали объяснять исключительно естественными причинами [350, с. 243, 257, 259].
Действительная эволюция индустриального общества, во многом убедительные различия между его исходным и современным состояниями провоцируют определение процесса как развития в строго философском смысле слова. Однако, если оно и допустимо как выражение внутрикачественных изменений этого общества, то все же некорректно, если речь идет о развитии в широком смысле. Реально речь может идти о его развитии в преформистском духе как развертывании основного качества индустриального общества на собственной основе. Недаром социология, начиная с О. Конта и до авторов современной концепции «стабильного развития», присягает на этом знамени, но подменяет его штандартами «изменений», «эволюции», в лучшем случае – не вполне определенной «динамики».
Ф. Ницше предложил основной критерий, по которому динамическая «кажимость», постоянная