Мы здесь. Майкл Маршалл
не отменял). Те поросшие быльем пять месяцев, что он когда-то прожил в этом городе, Дэвид был, похоже, просто чересчур инертным, и сейчас та его прежняя осмотрительность казалась чем-то унылым и достойным сожаления. Зато теперь, когда с высоты своих тридцати лет ностальгически оглядываешься на прожитое, легко забываются скованность и одиночество, которые изводят тебя в двадцать с небольшим, а обыденность жизни, именуемая зрелостью, облекает тебя, словно кокон, постепенно отвердевающий в защитный панцирь.
Последние полчаса они просидели в «Старбаксе» на Мэдисон-сквер-гарден, притулившись за столиком у окна. В помещении витал невнятный джаз, под который оба машинально помешивали в стаканах соломинками. Доун по большей части молчала. Она знала, что ее муж в минуты волнения неразговорчив, хотя сам в это время сплачивает за невидимыми стенами атакующие силы. Не донимая его, она взялась по обыкновению изучать глазами окружающих и прикидывать, кто это такие, с чем они сюда пришли, чем занимаются…
За пятнадцать минут до ланча она проводила Дэвида через оставшийся квартал, поцеловала его и пожелала удачи, оговорившись, что он, собственно, в ней и не нуждается. После перемены сигнала светофора Доун уже не пошла через улицу – она осталась стоять возле «Блумингдэйлз», напутствуя мужа гордой улыбкой.
Глядя, как жена постепенно исчезает в толпе, литератор ощутил укол тревоги, но тут же одернул себя: что за слюнтяйство!
Без пяти двенадцать он с глубоким решительным вдохом шагнул в приемную. Типу за стойкой писатель нарочито бойким голосом отрекомендовался, что он за ком с горы и за каким сюда прикатил. Тип всем своим видом намекал, что и сам визитер, и цель его визита глубоко ему безразличны, но уже через несколько минут из лифта с вытянутой рукой выкатился кто-то молодой и прыткий, энергичным пожатием умыкнув Дэвида куда-то на верхотуру для встречи с редактором.
Здесь Дэвида очно представили Хэйзел – сухопарой столичной штучке лет за пятьдесят. Вживую она смотрелась все же не такой страхолюдиной, как на своей фотке в электронном письме, но в целом облик у нее был страшноватый.
Гостя провели с ознакомительной экскурсией по нескольким неопрятным помещениям с закутками для сотрудников, где то один, то другой приветливого вида незнакомец говорил, что его книга – это круто, что крут и он сам и вообще все будет, как бы это сказать… круто. Всюду, куда ни ткнись, были улыбки и протянутые для пожатия руки. Теснясь, сотрудники держали наготове блокноты, словно собирались вот-вот, разродившись, с лету записать что-нибудь ценное. Только этот момент все не наступал: так они почем зря и простояли, а затем разлетелись, как галки под ружейным выстрелом, оставив с писателем только Хэйзел, которая крепкой хваткой повлекла его к лифту.
– Обед, – объявила она категорично, словно пресекая со стороны подопечного возможную бузу.
Снаружи к издательству только что подошла Доун – теперь она стояла и нервно переминалась с ноги на ногу. Агент Дэвида Ральф (еще один персонаж, с которым ему только предстояло