Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы. Татьяна Мануковская
главная особенность Ламентии: хранить улыбку и печаль в одном и том же месте. Кто-то скажет, в сердце. Другие предпочитают назначить «хранилищем» нашу голову. Многие американцы считают, что это желудок.
– Меня зовут Ламентия, – голос девочки начинал опасно дрожать, и я поспешила ответить:
– У меня нет подруги в этой школе.
– Так ты хочешь со мной дружить? – почти на выдохе, шёпотом переспросила незнакомка. Глаза, щёчки и крендельки дрожали так испуганно, как дрожат лепестки Сакуры, дожидаясь первого порыв ветра, который унесёт их в неизвестность.
– Хочу! – глубоко и радостно вздохнула я. – Моя мама сейчас в школьном офисе. Записывает меня во второй класс.
Ламентия не успела ответить, потому что из-за нотного шкафа раздался какой-то шорох. Мы замерли. Ламентия застыла с открытым ртом и всё ещё улыбающимися глазами. Шкаф шевельнулся, закачался, передумал падать и стал смотреть на нас огромными голубыми глазищами. Их свет исходил из щели между второй и третьей полками. Потом из-за шкафа показалась аккуратная головка, прикрытая кокетливым, но элегантно повязанным мусульманским платком. Маленькая девочка в школьной форме тихонечко выползла из-за полок. Она отряхнула юбку, пригладила русую прядь волос, заползшую на правое ухо в виде вопросительного знака, и сказала:
– А меня к себе примите?
– Куда тебе принять? – спросила я, не совсем её понимая.
– В дружбу – смешно ответила девочка. – Меня зовут Саният. Моя мама тоже сейчас в офисе. Я тоже буду ходить во второй класс.
– Конечно, примем!
Мы подошли друг к другу и взялись за руки.
– А давайте составим Договор о Дружбе! – предложила я.
– Нет, лучше Приговор, – серьёзно и тихо возразила Саният.
– А что такое Приговор? – прошептала Ламентия.
– Это такое решение, которому все обязаны подчиняться. Я в газете читала, – уверенно просветила нас Саният. Мы не стали спорить. «Приговор» звучало торжественно и твёрдо. Нам слово понравилось. Мы решили, что Дружба – это наш пожизненный Приговор и поклялись его соблюдать.
– Винсия, ты где от меня прячешься? – донёсся голос моей мамы. Судя по его громкости, она была где-то близко.
– Ты что, Ламентия, издеваешься над нами? – раздался звонкий, но режущий женский голос прямо за дверью библиотеки.
Мы с девочками быстро обнялись и поклялись, что будем ходить в один и тот же класс и никогда не будем ссориться из-за мальчишек.
В комнату уверенно шагнула яркая, кричаще красивая темноволосая женщина.
Она резко подошла к Ламентии, твёрдо и жёстко схватила дочку за руку и, не обратив ни капли внимания, ни на нас, ни на мою маму, которая стояла в дверях, волоком потянула её за собой, говоря что-то очень громко и сердито. Говорила она на испанском.
Я даже не успела подбежать к своей маме, как их, то есть мам, оказалось на пороге две. Вторая, не моя мама, была высокой голубоглазой красавицей.