Школьный приговор и уравнение первой любви. Американские приключения русской учительницы. Татьяна Мануковская
мужик показались на верхней ступеньке. За мужиком тянулась какая-то проволока. На её противоположном конце громыхало нечто, напоминающее радиоприёмник, который таковым и оказался. Мужик выглядел как старый дворовый пёс, к хвосту которого привязали пустую консервную банку и заставили бегать и развлекать не очень добрых детишек.
Фанки, а за ним и мужик, бросились в поисках убежища. Фанки выбежал на улицу и в панике готов был опять залезть на дерево, которое едва не стало для него виселицей. Мужик оказался поспокойнее и закрылся в туалете. Через минуту он приоткрыл дверь, но увидев Сэма с ружьём, замуровался возле туалетного бачка намертво.
Джесс и Призрак с Мигающими Глазами приволокли с улицы онемевшего Фанки.
Его опять уложили на продавленный диван и все на него воззрились в немом вопросе:
– Что, чёрт возьми, произошло?
Фанки молчал и вздрагивал. Вздрагивал и опять молчал. Иногда тихонечко скулил.
Всем надоело ждать. Ребята решительно подошли к туалету и Сэм гаркнул:
– Эй, мужик, выходи! Не выйдешь сам, буду стрелять. Ты в мою собственность проник. И полицию вызову.
Бачок в туалете хрюкнул, раздались шаги и дверь открылась.
Перед детьми был типичный бомж: небритый, немытый, дурно пахнущий, с проволокой в руке.
– Рассказывай всё! И честно! Как в подвал попал, что там делал и почему орал. Быстро! И подробно!
Бомж оказался безобидным бродяжкой их Детройта. Всю жизнь он работал на заводах Форда, на жизнь хватало, но отложить что-то не удавалось. Когда дети (а их было трое) выросли, продажи американских машин, наоборот, резко упали. Бомжа уволили. Лет ему было немало, и новую работу в разорившемся городе-призраке Детройте никто ему не предлагал. Он решил податься в солнечную Калифорнию. Здесь можно почти весь год спать на улице и питаться тем, что тысячи ресторанов выбрасывали, даже не надкусив.
– А жена? Она где? – спросила Софья. Звучала она строго и осуждающе.
– Дык она сразу от меня того… ушла, то бишь, смылась. Как только я работу потерял.
Гость говорил с таким деревенским, провинциальным акцентом, что девочки разулыбались и смягчили тон «допроса».
– А почему Вы кричали и рычали в подвале? И что Вы там делали? И как вообще здесь оказались?
– Дык я сюдой часто наведываюсь: погреться, пивка попи…
Бедняга не договорил. Услышав про «пивко», Фанки пришёл в себя, скатился с кушетки и бросился к мужику на шею. Обниматься он не собирался, а вот стукнуть его пару раз точно захотел. Но Тришка, которая занималась боксом с шести лет, влепила ему такой боди – апперкот слева, что он тихо вздохнул, присел и затих. Сегодня, явно, был не его день.
– Чего орал-то? Сидел бы себе тихо да пивко попивал.
– Да энтого вашего, ну… энтого, который напротиву меня сидит, испужался. Глядь, а на меня висельник идёт… На шее полоса от верёвки свяркает, рожа синяя, а губы белыя… Тут зарычишь.
Первым