Заговор (сборник). Марк Алданов
Скажите, французы тут же играют?
– Как же-с, здесь все: и они, и мы.
– А госпожа Шевалье?
– Как же-с, оне каждый день здесь бывают… Попозже только, часам к пяти. Их уборная по коридору первая…
– Ах, вот что… Да вообще где у вас тут комнаты артисток?.. И артистов.
– Везде-с. Общих теперича две-с. Одна мужская – нынче в ней хор зефиров. А женская наверху, там сейчас нимфы одеваются.
– Да… Вы хотели показать мне машинное отделение. Это должно быть интересно.
– Слушаю-с.
В эту минуту на сцене послышались голоса, и у лесенки показалось несколько театральных завсегдатаев. Среди них Штааль увидел Наскова, де Бальмена, Иванчука.
– А, Бахус, – воскликнул Насков. – Бахус Моцартус… Mes enfants,[55] представляю вам бога Бахуса.
Напились неосторожно.
Пьяным мыслить невозможно,
Что же делать? Как же быть? —
запел он хриплым голосом.
– Фальшь, фальшь, – воскликнул, затыкая уши, Иванчук и как-то особенно бойко перескочил через низко висевшую веревку, хотя через нее можно было просто перешагнуть.
– Никак нет, верно поют-с, – сказал, улыбаясь. Бахус.
Иванчук очень холодно поздоровался с Штаалем.
– Вчера не были, сударь, – сказал актер. – Новостей нет ли-с? Верно, все штафеты читать изволите, и те что по телеграфам?
– Новостей? – переспросил польщенный Иванчук. – Какие же новости? Скоро воевать будем.
– С турками-с?
– С турками-с, – передразнил Иванчук. – Уж не с гишпанцами ли? С Англией, а не с турками-с. Сдается мне, Бонапарт начинает нами вертеть!
– Дерзновенного духа человек, – вздохнул актер.
– Ну, насчет войны еще гадания розны, – пренебрежительно сказал Штааль, не глядя на Иванчука.
– В самом деле, вряд ли мы заключим аллианс с Бонапартом, – вставил де Бальмен.
– А почему бы и нет?
– С республиканским правительством? Это при суждениях государя императора?
Я люблю вино не ложно,
Трезвым быть мне невозможно.
Что же делать? Как же быть? —
пел Насков, бывший сильно навеселе.
– Я, впрочем, не утверждаю положительно, – сказал, спохватившись, Иванчук и заговорил вполголоса с де Бальменом об артистках театра, сообщая о них самые интимные сведения.
– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь? – все больше краснея, беспрестанно спрашивал де Бальмен. Иванчук только пожимал плечами. Штааль усиленно зевал. Ему очень хотелось послушать.
– Да быть не может!
– Верно тебе говорю.
Де Бальмен вдруг толкнул его в бок, показывая глазами в сторону. К ним неторопливо подходил седой как лунь красивый старик с очень умным и привлекательным лицом, в коричневом суконном кафтане, с шитым шелковым жилетом, манжетами и брыжами. Голова у него слегка тряслась. Это был знаменитый актер Дмитревский.
– Здравствуй, здравствуй, дуся моя, – ласково говорил он каждому. – Что, инспектора не
Дети мои